Уильям Тенн - Огненная вода
Ужасающая мощь интеллекта крошечных точек, вихрем кружащихся внутри разноцветных сосудов самых причудливых форм размерами не больше бутылки, оказалась совершенно недоступной убогому мышлению людей. В течение некоторого времени даже речи не могло быть о каком-либо общении с ними.
Один юморист тогда заметил, что пришельцы явились на Землю вовсе не для того, чтобы похоронить человечество, завоевать или поработить его. Их миссия куда более смертельно опасна — не обращать на него никакого внимания!
Никто ни тогда, ни даже сейчас не имел ни малейшего понятия, из какого сектора Галактики явились пришельцы. И с какой целью. Никто не знал и общей численности прибывших на Землю инопланетян. Совершенно неясен был принцип действия их нараспашку открытых и абсолютно беззвучных космических кораблей. То немногое, что удалось обнаружить в редких случаях, когда пришельцы снисходили до того, чтобы спуститься с высот своего положения и взглянуть на некоторые стороны человеческой деятельности с безразличной рассеянностью отменно воспитанных туристов, послужило лишь подтверждением такого их технологического превосходства над человеком, которое намного превышало возможности его воображения, как бы лихорадочно он его ни напрягал. В одном из социологических трактатов, недавно прочитанных Хебстером, высказывалось предположение о том, что представления, которыми руководствуются пришельцы, настолько же опередили современную науку, насколько метеоролог, засевающий сухим льдом пораженную засухой местность, опережает первобытного земледельца, трубившего в обращенный к небу рог в отчаянных попытках разбудить вздремнувших богов дождя.
В результате длительных наблюдений было, например, обнаружено, что «точки в бутылках» в своем развитии, похоже, уже вступили в такую стадию, на которой отпала необходимость в изготовлении какого-либо рода орудий. Они умели, воздействуя непосредственно на материал, придавать ему такую форму и свойства, какие были в каждом конкретном случае необходимы. И даже научились, по всей вероятности, создавать или уничтожать материю, когда им только заблагорассудится.
Некоторые из людей вступили с ними в общение…
И перестали быть людьми.
К наполненным каким-то непонятным стрекотом и непрерывно мерцающим светом поселениям, организованным пришельцами, стали наведываться самые блестящие умы Земли. Немногие возвращались оттуда с рассказами о смутно воспринимаемых чудесах, повидать которые по-настоящему им так и не довелось. Из их описаний можно было сделать однозначный вывод о том, что в самые критические моменты им либо отказывали глаза, либо их мысли путались как раз тогда, когда они начинали хоть что-то понимать.
Другим — таким знаменитостям, например, как Президенту Земли, одному из трижды лауреатов Нобелевской премии, нескольким известнейшим поэтам, — каким-то образом, по всей вероятности, все-таки удавалось преодолеть возведенный пришельцами барьер вокруг своих поселений. Однако никому из них не суждено было вернуться к людям. Они так и остались в поселениях пришельцев, разбросанных по всему земному шару в наиболее труднодоступных местах — в пустыне Гоби, в Сахаре, на североамериканском юго-западе.
Едва ли способные самостоятельно прокормить себя, несмотря на все новообретенные и почти невероятные способности, они с благоговейным трепетом униженно увивались вокруг пришельцев, говоря, по всей очевидности, на некоем человеческом суррогате языка своих повелителей — болезненно морща носы и едва ли не выворачивая наизнанку гортань. Разговаривать с пришельцами, как кто-то остроумно подметил, — это все равно, что слепому пытаться прочесть текст, написанный азбукой Бройля, первоначально предназначенный для осьминога.
И то, что эти обросшие, завшивевшие, провонявшиеся изгои, эти жалко лепечущие, потерявшие человеческий облик отщепенцы, отупевшие, словно от злоупотребления алкоголем, от соприкосновения с логикой и образом мышления абсолютно чуждой нам разновидности разумных существ, были когда-то сливками интеллектуальной элиты человечества, ничуть не тешило самолюбие остальных его представителей.
Люди и перваки относились с презрением друг к другу с самого начала. Люди презирали перваков за их раболепие перед пришельцами и беспомощность в обустройстве своей жизни, перваки людей — за невежество и неспособность к восприятию новых понятий с точки зрения пришельцев. И поэтому, за исключением тех случаев, когда перваки, следуя указаниям пришельцев, устанавливали контакты с такими по сути подпольными дельцами, как Хебстер, они общались с людьми ничуть не чаще, чем их повелители.
Когда их помещали в больницы или иные лечебные заведения, они или доводили себя до преждевременной смерти своим непрестанным гоготом-хрюканьем, или, внезапно потеряв терпение, прокладывали путь к свободе прямо сквозь стены психиатрических клиник, несмотря на отчаянное противодействие со стороны санитаров, которые им попадались на пути. После этого энтузиазм шерифов и судебных исполнителей, санитаров и медсестер заметно поубавился, а принудительное заточение перваков в богоугодные заведения повсеместно практически прекратилось.
Поскольку эти две ветви человечества стали настолько психологически несовместимы друг с другом, что исключалась всякая возможность браков между ними и — соответственно — появления потомства, то для чудотворцев в лохмотьях выделили особую нишу в классификации живых существ и учредили название «гомо прим». Что означало, что они ничуть не лучше других людей, хотя и нисколько не намекало на то, что они хуже. Они были просто совсем другими существами, и притом довольно опасными.
«Что побуждало их вести себя именно так, а не иначе? — задумался Хебстер, отъехав чуть назад в своем кресле и осматривая дыру, образовавшуюся в полу после удаления из нее контактной пружины аварийной сигнализации. — Тесей изъял ее — но КАК? Одним лишь усилием мысли? С помощью телекинеза? Интересно, он разрушил пружину на молекулярном уровне или переместил ее в какое-то иное место? Куда? В космос? В гиперпространство? В другое время? — Хебстер сокрушенно покачал головой и, ухватившись пальцами за столешницу, подтянул себя к идеально гладкой и отвлекающей от всяких нездоровых мыслей поверхности письменного стола.
— Мистер Хебстер? — раздалось вдруг из динамика интеркома, и он от неожиданности даже слегка подскочил. — Это Маргритт из широкопрофильной лаборатории 23-Б. Только что прибыли ваши перваки. Обычная проверка?
Под обычной проверкой подразумевалось выколачивание из перваков самых разнообразных технических знаний в любой сфере, какая только может прийти в голову девяти специалистам широкого профиля, работавшим в этой лаборатории. Подобная проверка заключалась прежде всего в перекрестном допросе со скоростью, принятой в полицейских следственных органах, с целью вывести посетителей из равновесия, и удержании их в состоянии полного душевного смятения в надежде, что подобным образом из них удастся капля за каплей выдавить кое-какие научные или технические знания.
