Сам Люндваль - Мир Алисы
– Ясно.
Он устало откинулся на спинку стула. Кэт разглядывала его большими вопрошающими глазами с откровенностью, родившейся в результате вынужденного двухлетнего общения, когда они работали вместе в разведке. Она все знала; она его понимала. Знаменитый полководец, человек, которому все удавалось, – а она видела его насквозь. И он нуждался в ней, она была единственным человеком, кому он мог довериться.
«Это дело чересчур сложно для меня, я ничего не понимаю, – подумал Монтейлер. – Черт знает как все запутано, и мне из этого не выбраться».
Он смотрел через плечо Кэт на экран, где отражалось пространство, заполненное колючими точками звезд, между которыми порхали корабли-стрекозы. А под ним была Земля, вяло вращающийся шар, подобный гнилому яблоку в ржавых пятнах на зеленоватом фоне. Очертания континентов едва проступали под покровом метущихся туч и облаков.
С той поры, когда началась эмиграция, прошло пятьдесят тысяч лет, и за все это время ни один человек не ступал на земные просторы. Пятьдесят тысяч лет – большой срок; его достаточно, чтобы возникли и исчезли государства, утвердились и пали династии, отгремели и канули в Лету беспримерные исторические события. За такое время подвиги превращаются в мифы, факты становятся суевериями. Звездное Объединение Миров, некогда покинувшее родную планету ради создания нового административного центра в гуще вновь приобретенных владений, растаяло бесследно, как туман, а все то, что последовало за этим, осталось только в качестве комментариев на страницах полузабытых сочинений бытописателей человеческих судеб. За войнами и переворотами пришли их неизбежные последствия. Замедлилось культурное развитие, приостановился научно-технический прогресс. Распались всеобщие связи, и каждая планета оказалась предоставленной самой себе. Долгая ночь сгустилась над раздробленными остатками некогда могучего Объединения, и Земля – эта прекрасная сказка – засверкала, как миф, символизирующий не блага высшей цивилизации, а мечту о всеобъемлющем родстве, об общности происхождения.
И эта сказка, этот миф имели под собой вполне реальную основу. В одной из забытых библиотек на какой-то планете были обнаружены точные координаты. Межпланетная федерация, состоявшая из шестидесяти четырех по преимуществу аграрных, а потому относительно здоровых, жизнеспособных миров, не побоялась риска и снарядила дальнюю экспедицию. И хотя это потребовало мобилизации почти всех наличных ресурсов, игра стоила свеч. Можно было ожидать, что Земля откроет свои несметные технические богатства, одарит чудесами всемогущего знания. А сверх того, там таилось нечто неизмеримо более важное: прародина людей, убежище от всепоглощающего ночного мрака. Полтора десятка кораблей, кружившихся над планетой, представляли собой только авангард той армады, которая со всеми атрибутами власти и правопорядка на борту готовилась к возвращению на родную планету после пятидесяти тысяч лет отсутствия. Корабль Монтейлера терпеливо огибал Землю, пока приборы отыскивали на ней признаки человеческой или машинной активности. Но пока не удавалось открыть ничего, кроме тех чудовищ, которые время от времени попадали в поле зрения объективов. И, разумеется, того циклопического здания, которое представлялось то галлюцинацией, то еще чем-то не менее неправдоподобным и загадочным.
«Пятьдесят тысяч лет, – думал Монтейлер. – Пятьдесят тысяч лет, и мы ничего не знаем о Земле. Кто скажет мне, что же в действительности происходит там, внизу? Наверное, там все так же, как на других покинутых людьми планетах».
Он всеми силами попытался отогнать от себя эту мысль. Нет, Земля не может быть похожей ни на какой другой мир.
Видеокамеры продолжали свой обычный обзор планеты. На экране мелькали горы, леса, моря. Там и сям виднелись руины, отбрасывая причудливые тени где под солнечными, где под лунными безжизненными лучами.
Монтейлер обернулся к Кэт, которая по-прежнему не сводила с него глаз.
– В какой-то степени Земля пугает меня, – сказал он. – Я не боюсь того, что оборонительные сооружения, быть может, еще функционируют и встретят нас как врагов. Это было бы реальностью, и тут я мог бы предпринять соответствующие меры. Но то, что мы видим, воспринимаем... Вот что мне не нравится.
– Ты просто этого не понимаешь, – сказала она устало. – Тебе всегда не нравилось то, что не укладывалось в твое понимание. Уж я-то знаю, по край ней мере должна это знать.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Ты имеешь в виду себя?
– В известном смысле.
Он снова посмотрел на экран.
– Наверное, ты права. Эта планета очень похожа на женщину, которая только и ждет, чтобы кто-то пришел к ней, она так же изменчива и хитра, никогда не знаешь, что от нее ждать.
– И тем не менее ты идешь к ней, – сказала Кэт. – По-твоему, это умно?
– Это чистая случайность, дань былым временам, ничего более.
Он порывисто встал.
– Пойдем отсюда!
Она вышла за ним в коридор.
– Куда же мы пойдем?
– У меня как раз сейчас много дел, правда, ни чего нового, – сказал он, посмотрел на экран, рас положенный на потолке, и вздохнул.
– Ну что ж, раз так, то и у меня найдется не мало дел.
Она сделала несколько шагов, остановилась в нерешительности и повернула к нему голову.
– Если тебе понадобится ключ от двери, скажи, Мон. Быть может, у меня найдется лишний.
Он улыбнулся.
– Невозможное опять становится возможным?
– Ничего невозможного и не было.
– Ладно, как-нибудь в другой раз.
Он повернулся и пошел по коридору быстрыми решительными шагами. Связка ключей в кармане приятно холодила руку. Кэт всегда отличалась тактичностью. А он был практичен, она. сама отметила в нем эту черту. Ему не нужен был новый ключ, он предусмотрительно сохранил старый.
4
Белый жеребец неслышно вынырнул из облаков и мощными взмахами крыльев задержал свое падение в полусотне метров над старой посадочной площадкой космодрома. Он беззвучно парил над кораблем, а приборы на борту, обнаружив его присутствие, отметили нереальность этого события и продолжали концентрировать в своей памяти более важную информацию об окружающей обстановке. Разведывательные корабли, будучи всего роботами-автоматами, обладали тем не менее незаурядными разумными способностями. Но у них была некоторая слабость – они не верили в мифы. Пегасу было позволено беспрепятственно парить в темноте, поскольку вполне определенные естественные законы безоговорочно отрицали его существование. Орудийные стволы, которые со смертельной точностью нацелились было на него, с полнейшим безразличием вернулись. в исходное положение. А Пегас смотрел вниз на мужчину и женщину, удалявшихся от корабля, и его большие влажные глаза выражали рвущееся наружу неподдельное счастье.
