Борис Пшеничный - Человек-эхо
Интересно, как он добирался? До райцентра наверняка на попутке, а остальные двадцать км? По тропе один? При случае спрошу. Впрочем, необязательно.
Когда вернулась в лагерь, он уже был здесь. Выходит, я знакомилась последней. Он высмотрел меня еще на подходе. Рубил сучья у кухни, опустил топор, ждет. (Вопрос: если бы не я, а кто другой, - тоже вот так бы ждал?). Взгляд любопытствующего ребенка. Или настороженность? Я обомлела: неужто тот, кто спрашивал Илью ночью? Как быть, признавать? Прохожу мимо, в упор не вижу. Он снова за топор: тук-тук.
Появился Малов, свел нас, представил. Как же - начальник! Ему коллектив сколачивать, о спайке печется. Бог ему в помощь. Мне не до знакомства, скорей бы разуться да ноги в воду. Молча посмотрели друг на друга, разошлись. Похоже, не из разговорчивых.
Минут через пять поднимаю глаза - стоит, в руках листья подорожника. Приложите, говорит, помогает. Полез бинтовать. Я ему: спасибо, как-нибудь сама. Тоже мне лекарь! Он сам по себе такой или...?
Лариса в восторге. Когда-то она успела с ним наговориться. Ее распирает от впечатлений, поделиться больше не с кем, в палатке мы вдвоем. Приходится выслушивать. Лариса уникальна, не уснет, пока не переберет языком все, что было с ней за день, плюс чего и не было. Фантазерка страшная. Но я не жалуюсь, это даже хорошо. Вечера в горах бесконечные, от скуки осатанеть можно. Так что Лариса здесь - клад.
Легли поздно. Фонарь зажигать не стали, на свет что только не лезет и не летит. Лежим в кромешной тьме, у меня в глазах от усталости цветные круги, все плывет, но слушаю.
Так вот мнение Ларисы: занятный, не как все, прозрачный (как это?), с ним легко, не опасный (в каком смысле?), где такого выискали? И еще: есть у него кто? Это уже чисто женское. Молоток девка! Час знакомыи такой активный интерес. А он?
...Проснувшись, слышу голоса. Малов: "Осторожно, не побейте". Он:" Донесу, не беспокойтесь". Третий: "Давай пошли, бодрячок. Уронишь - спущу следом". Третьего я из тысячи узнаю - Аркадий Степанович Ухов, сокращенно АСУ. Злой гений. Не столько гений, сколько злой. Без подковырок не может. Каждое слово сначала в чашу с ядом обмакнет, потом скажет. При нем становлюсь кровожадной. Страсть как хочется, чтобы кто-нибудь дал ему по шее.
Выбираюсь из палатки, вижу только спины. Он и АСУ с приборными ящиками прут по тропе. Малов, глядя им вслед, скребет затылок: кем-то или чем-то недоволен. И в такое-то утро! Тишина оглашенная, воздух - хоть пей!
19
Следователь. Он знал, что вы наблюдаете за ним?
Монастырская. Не думаю. Эдуард Павлович предупредил: полная конспирация, иначе вся затея насмарку.
Следователь. Ему мог сказать кто другой, та же Лариса.
Монастырская. А что ей было говорить? Кто такой Полосов, в отряде знала только я, для остальных он - статист, рабочий.
Следователь. Но шила в мешке не утаишь, все видели - вы что-то записываете.
Монастырская. В экспедиции каждый ведет полевой дневник. К тому же справки, отчеты. Писанины у нас хватает.
Следователь. Так у вас было два дневника?
Монастырская. Внешне они выглядели одинаково. Старалась сразу оба не доставать. Второй тут же прятала.
Следователь. Прятали куда?
Монастырская. У каждого свой лабораторный ящик, своего рода дорожный сундук.
Следователь. Он запирался?
Монастырская. Только при переезде. В палатке держат открытым. Начни я запирать, возникло бы подозрение. Все свои, от кого прятать?
Следователь. Выходит, при желании дневник можно было взять.
Монастырская. У нас не принято заглядывать в чужие ящики. И вообще...
Следователь. Тем не менее.
Монастырская. Мы с Эдуардом Павловичем предусмотрели и это. Я вела записи в форме личного дневника. Попадись он кому на глаза - ничего страшного. Кому какое дело, о чем я пишу, - не для других же, для себя.
Следователь. Бог с ним, с дневником. Пойдем дальше.
Монастырская. Вы скажите, что вас интересует, мне легче будет отвечать. А то бредем, как слепые.
Следователь. Верно, слепые. И без поводыря, если хотите. А вы в своих исследованиях всегда знаете, куда и как идти? Наука не обходится без метода проб и ошибок. И не мне вам говорить, сколько открытий сделано благодаря именно этому методу. В моем деле тоже - тут попробуешь, там копнешь, смотришь - и откроется что-то. Терпение, Ирина Константиновна, терпение... Помнится, вы говорили, что отношения с Полосовым у вас наладились лишь на третий - четвертый день.
Монастырская. Мы перестали сторониться друг друга. Можно, я закурю?
Следователь. Курите. А до этого что - избегали встречаться, не разговаривали?
Монастырская. Что-то в этом роде. Какая-то была настороженность, натянутость. Здравствуйте, до свидания - вот и весь разговор.
Следователь. Любопытно, хотя и трудно представить, если учесть, что жили на крохотном пятачке, постоянно вместе, на виду.
Монастырская. Как раз поэтому - у всех на виду. Стоит с кем-то постоять, пошушукаться - разговоров на весь сезон.
Следователь. Однако другие сошлись с ним быстрее.
Монастырская. Другие - это другие. У меня же была особая роль, боялась, что он догадается. Так что дело только во мне. Я пыталась держаться подальше, незаметнее. Он, естественно, вел себя так же.
Следователь. Это посоветовал вам Нечаев?
Монастырская. Да. Эдуард Павлович настоятельно просил быть нейтральной, никаких симпатий или антипатий, не требовать внимания к себе и самой не выделять Полосова среди других. Словом, оставаться в тени, на расстоянии.
Следователь. Но вы нарушили...
Монастырская. Еще бы! А кто бы выдержал? Вначале я решила: буду равнодушной. И старалась, очень старалась. Только это выше всяких сил, да и невозможно. Человек не может быть нейтральным, это все равно, что стать никаким. Нелепость, абсурд. Мы только так говорим: я к кому-то равнодушен или равнодушна. На деле это - самое элементарное неуважение, точнее, пренебрежение, никакой нейтральности здесь нет. Не обращать внимания - хуже неприязни, хуже откровенной вражды. Возможно, бывают истуканы, только в жизни я их не встречала. Во всяком случае, я на роль истукана не подхожу.
Следователь. А Полосов?
Монастырская. Ему было проще. Моих забот он не знал.
Следователь. Так ли? Он наверняка заметил, что у вас по отношению к нему какие-то затруднения, своего рода внутренний конфликт.
Монастырская. Проще объяснить моим скверным характером. Я действительно фурия. Меня многие терпеть не могут, как, впрочем, и я многих.
Следователь. К Полосову это не относилось.
Монастырская. Почему вы так уверены? Если хотите знать, у меня были причины его ненавидеть. Правда, они появились позднее.
Следователь. За то, что он ночью полез к вам в палатку?
