Василий Щепетнёв - Лето сухих гроз
— Сто шестьдесят четыре ступени, — с давних пор у меня вошло в привычку измерять лестницы.
— Следовательно, мы в подземелье.
В сгустившемся мраке с шипением разгоралась спичка. Принц Петр взял с подставки трехсвечный канделябр.
— Сейчас, господа.
Подземелье меня не удивляло. Если человек, богатый человек, строил на исходе девятнадцатого века средневековый замок, значит, он романтик, и в замке обязательно будут и «норка священника», и подземелье, и потайные ходы, все, о чем мечталось в детстве.
Тяжелая дверь раскрылась бесшумно. Строили хорошо, воздух свеж и сух.
Мы оказались в зале; высокий, футов пятнадцать свод поддерживался колоннами, толстыми и грубыми.
— Нижняя лаборатория, господа, — принц зажег еще несколько свечей, расставленных в пристенных подсвечниках, и они отразились многократно: большую часть стен зала занимали огромные зеркала, создавая иллюзию бесконечного пространства. Зал оказался не столь уж велик: пятиугольной формы (еще одна прихоть архитектора?) он в поперечнике составлял не более двадцати футов. И он был пуст, лишь в центре стояло возвышение, постамент, формой повторяющий зал.
— Поверхность серебряная, — Холмс наклонился к постаменту. Я присмотрелся. Действительно, серебро. А в центре возвышения виднелась небольшая, около дюйма, выемка.
— Похоже, и сюда вставлялась маленькая линзочка. Или что-то еще.
— Какое это имеет значение? — следователь, дюжинами повторенный в зеркалах, не мог скрыть раздражения.
— Может быть, никакого.
— Темна вода во облацех, — пробурчал следователь.
— Отец разрабатывает способ многомерной фотографии и не хочет преждевременной огласки.
— Скажите, здесь есть другой выход, прямо наружу? — следователь загорелся новой идеей.
— Да, — после некоторой заминки ответил принц. — Им почти не пользуются.
— Все-таки позвольте его осмотреть.
— Пожалуйста, — согласился не без досады принц. Лаборатория выглядела как плод прихоти чудака, сумасброда, и демонстрировать ее посторонним вряд ли нравилось его высочеству.
Рядом с одним из зеркал оказалась еще одна дверь.
Принц толкнул ее.
— Не заперта. Странно.
— Позвольте! — следователь взял канделябр из рук принца и, наклонясь, шагнул в темный проем.
Ход оказался низким, приходилось пригибаться. Он заканчивался другой дверью, тоже массивной, прочной, и тоже не запертой. Дверь открывалась в каменное пустое помещение.
Холмс со следователем поджидали нас.
— Полагаю, и эта дверь обыкновенно бывает заперта? — спросил следователь.
— Да. Это амбар — снаружи. Мы его обычно держим пустым.
Следователь пошел к выходу из амбара.
— Третья дверь, и опять только прикрыта, — он распахнул ее, и солнечный свет загасил свечи.
— Смотрите, мистер Холмс! Это, несомненно, следы! — следователь не скрывал торжества.
Я заглянул через плечо Холмса. Перед нами была река. Амбар располагался на высоком склоне, к воде вел каменный спуск, но между спуском и дверью оставалось несколько ярдов земли, поросшей сорной травой.
— Поломанные стебли указывают на то, что здесь кто-то проходил.
На спуске след потерялся, зато у реки, на песке…
— Какие четкие следы! Прямо со страниц учебника!
На песке виднелись две бороздки. Неглубокие, они тянулись параллельно друг другу.
— Здесь явно волокли тело. По характеру следов ясно, что направление движения — к реке.
— Смелое предположение! — холодно сказал Холмс.
— Это очевидно, мистер Холмс. Некто дотащил тело до данного места, затем достал лодку, подогнал сюда, погрузил в нее тело, отплыл, вероятно, ниже по течению и утопил тело в каком-нибудь омуте.
— Чье тело вы имеете в виду? — так же холодно спросил Холмс.
Следователь замялся.
— Учитывая, что следы ведут от лаборатории, а принца Александра никто не видел со вчерашнего вечера, можно сделать определенные выводы. Впрочем, давайте пройдем к причалу.
Ярдах в ста выше по течению на воде качалось несколько лодок; крестьяне возились вокруг одной, вытащенной на сушу, верно, конопатили.
Мы подошли. Мужики, оторвавшись от дела, поклонились, ломая картузы. Следователь о чем-то спросил. Один из мужиков, бородатый старик, степенно ответил.
— Он говорит, что действительно пропала лодка, Фрола Щеглеватых. Сроду не бывало такого. Разве из озорства?
— А весла? Уключины? — Холмсу, похоже, не нравилась версия следователя.
— В шалаше, рядышком, был шест. Без присмотра. Фрол — мужик легкомысленный. Да и не думал, что на его лодку кто позарится. Дрянь лодчонка, если честно. Если по глупости угнали, из озорства, то найдется. Куда ей деться.
Следователь кончил переводить, поговорил с мужиками еще, затем повернулся к нам.
— Я распорядился, чтобы они прошли вниз по реке. Может быть и отыщут лодку. Тело-то вряд ли, если притопили, придется прочесать реку баграми, — и, спохватясь, добавил:
— А ваше мнение, мистер Холмс?
— Я восхищен вашей энергией, — сухо ответил мой друг.
Мы вернулись к амбару.
— Ищите женщину, говорят французы. Был ли у нее друг сердца?
— Она находилась в определенных отношениях с Константином Фадеевым, моим крестником, — принц Петр явно устал. Мы все устали — за исключением следователя. А тот бодро продолжил:
— Когда его видели в последний раз?
— Утром. Утром у тела, потом он пошел к себе. Константин тяжело переживает случившееся, — принц, которому было лет сорок, выглядел старше своего отца.
— Я должен видеть его.
— Господа… Господа, вы проводите?.. Мне нужно побыть одному.
— Разумеется, — кивнул Холмс.
Принц остался у входа в подземелье, мы же, не сговариваясь, предпочли идти верхом. Тропа привела нас к широкой гранитной лестнице, поднимавшейся прямо к замку, водяной каскад освежал путь, но я заливался потом. Да и следователь непрерывно утирался огромным клетчатым платком. Один Холмс бесстрастно поднимался вверх.
— Константин живет в «свитских номерах», — на середине подъема мы остановились перевести дух. — Я разговаривал с ним незадолго до вашего приезда. Он утверждает, что виделся с мисс Лизой вечером, коротко, всего несколько минут. И все.
— Ну, мистер Холмс, люди иногда говорят правду, иногда — лгут, — сказал следователь, когда к нему вернулся голос. — Он один живет? Я имею в виду, кто-нибудь может подтвердить, что он ночью не покидал своей комнаты?
— Там же живет полковник Гаусгоффер.
Из вежливости следователь не торопил нас, но видно было его нетерпение. Он походил на фокстерьера у норы, охваченного ожиданием предстоящей схватки.
