Сергей Абрамов - Канатоходцы
— Сдох? Не понимаю.
Я усмехнулся:
— Жаргон. Кислородная смерть.
Теперь усмехнулся Тейлор:
— Надеюсь, передо мной не труп.
— Можете потрогать: живой. Меня вытащили гольты. Поисковая группа.
— Ракета?
— Луноход. Ставили метеоритные буи. На меня натолкнулись случайно.
— Куда они вас доставили?
— К себе на станцию. Это в пятистах километрах от нашей «Полетты».
— Как долго вы пробыли у них?
— Часов шесть. За мной прислали катер с «Полетты». Сам Альперт изволил прибыть.
— Вы его хорошо знали?
— Не особенно. Что может быть общего у простого пилота с ведущим астрономом Луны-СВК?
— И все-таки за вами прилетел именно он.
— Вы не хуже меня знаете, что все это показуха.
Тейлор насторожился, это видно по его глазам: сощурились, спрятались за ресничками. Сейчас выстрелит…
— Забота о человеке, по-вашему, показуха? Твой выстрел, Лайк. Не промахнись.
— Не разводите демагогии: если бы я тогда мог двигаться, я бы тоже воспользовался неожиданной возможностью посмотреть на чужие секреты. А станция астрономическая, Альперт увидел больше любого спасателя из санитарной службы. Это нужно Системе, а значит, и Альперту, и мне, и вам. Вот почему за мной прилетел тот, кто в данном случае оказался полезнее. И вы это прекрасно понимаете.
Тейлор засмеялся неожиданно весело и заразительно.
— А вы хитрец, приятель. У вас на все готов ответ.
— Естественно: меня подозревают.
— В чем?
Клюнул окунек, заглотнул наживку — подался вперед, весь — ожидание. Теперь мысленно поводить, не подсекать сразу.
— Трудно предположить… Все-таки пять часов у гольтов, мало ли что могло случиться. — Я размышлял вслух. — Во-первых, я был без сознания, вернее, в сознании, но смутном, все расплывчато, не резко, звук почти не доходит — вата в ушах или звукопротектор. Помню, что меня несли, потом — люди в белых халатах, что они могли со мной сделать? Боли не было, скорее приятное ощущение: какой-то вибромассаж и запах — легкий-легкий, цветочный, как на клеверном лугу…
Я взглянул на Тейлора: откинулся в кресле, глазки закрыл, словно не слушает. Но вот я умолк, и он сразу «очнулся»:
— Это — самое интересное из того, что вы мне сегодня наговорили. Продолжайте.
— Дайте вспомнить. Все-таки времени-то сколько прошло…
Кто считал это время? Оно тянулось долго, бесконечно долго. Полгода назад или раньше, когда я только-только вернулся с задания, меня вызвал генерал Дибитц.
Обычная обстановка, обычный разговор…
— Отдыха не будет.
— Я не устал.
— Тем лучше.
— Что-нибудь сложное?
— Скажи, невероятное.
— Почему я?
— Мы просчитали пять вариантов. Твой оптимален. От успеха операции зависит слишком многое. А с планом ты познакомишься. Время у тебя будет.
Что ж, у меня было время — текучее, липкое. Время ожидания опасности — самое долгое время в мире. Парадокс: времени много, и его не хватало. Мы и так затянули с первым шагом — с подменой. Двойник был найден давно: пилот Чабби Лайк — отличный парень, немного суховат, но это к лучшему — меньше близких знакомств. Мы были похожи, как два близнеца, родная мама не отличит. Впрочем, насчет родной мамы я, конечно, загнул, у нее всегда найдется с десяток способов различить сыновей: родинки, форма ногтей, походка, характерные жесты — всего не перечислишь. А у нас с Лайком было гораздо больше этих отличий, начиная с веса и кончая привычками. Ну, что касается веса — болезнь его не прибавляет, а после аварии я довольно долго провалялся в постели. А привычки?.. Я о них знал, оставалось только привыкнуть к ним. И это не каламбур, я действительно вживался в привычки Лайка — его вкусы, его манеру говорить, улыбаться широко и белозубо, ни с того ни с сего умолкать, уходить в себя. Думаю, что с этой задачей я справился неплохо. Лайк был золотом для меня: на Планете у него нет друзей, только случайные знакомые, которых за минувшие пять лет он и сам основательно подзабыл. Все это подтвердила его память, перемещенная в мою черепную коробку за три с половиной часа на операционном столе — в тот день, после аварии его катера.
Аварию устроили наши люди, и не их вина, что пилот пострадал больше, чем нам хотелось. Такой уж парень этот Лайк: всегда лез в самое пекло, даже когда не требовалось. Смешно, но и в этом мы похожи. Его увезли со станции сразу после перезаписи. Он выкарабкался, конечно: в наш век медицина почти всесильна…
Тейлор перелистал странички моего «дела».
— Состояние у вас было не из лучших. Не смертельное, конечно, не преувеличивайте. Да и без сознания вы были всего лишь сутки — не так уж много.
— Мне хватило. Так сказать, на всю жизнь. С Луной покончено.
— Чем же собираетесь заняться?
— Отдыхать.
— Вы это уже говорили.
— В баре? Так я не вам это говорил, а какому-то фермеру, приехавшему поглазеть на ракеты. Откуда я знал, что он контрразведчик?
Тейлор усмехнулся:
— Спасибо за комплимент. Значит, я похож на этакого недотепу фермера?
— Похож, — чистосердечно признался я.
— Вы тоже похожи… — Он помялся.
— На фермера?
— Все-таки на пилота Лайка.
Я решил, что пора кончать затянувшуюся комедию. Пилот Лайк не привык к церемониям.
— Короче говоря, долго мы еще будем играть в подозрения? Я бы хотел закончить свидание.
Тейлор открыл ящик стола и протянул мой паспорт.
— Вы свободны. Простите, что задержал: мне просто хотелось поближе познакомиться.
— Рад был удовлетворить ваше желание. — Я встал. — Можно идти?
— Конечно. — Тейлор усмехнулся и подмигнул. — Все-таки надеюсь, что мы еще встретимся.
Глава 3,
в которой появляется Мак-Брайт
Далее все прошло благополучно. Автомат выбросил мой кофр незамедлительно — я только сунул в щель жетон с номером. Проверка документов тоже прошла без волокиты — таможенник изучил печать на паспорте и, козырнув, пропустил через турникет на движущуюся ленту тротуара, которая и донесла меня до станции монорельса.
Я помнил — опять помнил! — что скорость поезда не позволяет глядеть в окно — устают глаза, но все-таки не закрыл его шторкой телеэкрана. Меня мало волновали новости дня: кто-то куда-то приехал, кто-то кого-то встретил, кто-то что-то подписал — все это пестрой громкоголосицей долетало до меня из соседних купе — вагон был почти пуст. Только вкресле напротив спал — или делал вид, что спит, — высокий, длинноногий субъект лет под пятьдесят, что-нибудь вроде коммивояжера, человека вечной профессии, которая сохранилась еще с незапамятных времен и ничуть не думает уступать позиций в наш суетливый век автоматических распределителей.
