Тахир Малик - Фалак
- Девушка, которую вы видите, была помолвлена с джигитом по имени Ахмадбайвачи. Этот нечестивец, - бородач указал на покрытого кровоподтеками гиганта, - вскружил ей голову и сговорился убежать вместе с ней накануне свадьбы. Их схватили и привели ко мне. Я постановил предать их смерти.
В это время в толпе послышался шум, и через минуту к гостям протискался худой седеющий дехканин. Он упал на колени перед Камариддином:
- Выслушай меня, облеченный доверием величайшего из подданных аллаха!
- Говори! - сказал сипах.
- Девушка, которую ты видишь, - моя младшая дочь. Это я виновник ее прегрешения, я заставил ее согласиться на помолвку с Ахмадбайвачи. Прикажи казнить меня, а ее отпустить...
- Так ты не давала согласия выйти замуж за того джигита, о котором говорит твой отец? - обратился сипах к девушке.
Она, вздрагивая от страха, отрицательно покачала головой.
- Кто ты такой? - спросил Камариддин изукрашенного кровоподтеками силача.
Гигант угрюмо молчал, даже не взглянув на вопрошавшего.
- Это местный полван [богатырь], - поспешил объяснить дехканин.
- О, это любопытно, - промолвил сипах и подошел к силачу. - Как тебя зовут?
- Ганимурад, - мрачно ответил тот.
- В Самарканде мало молодцов, которые могут похвастаться победой надо мной, - сказал Камариддин. - Если ты окажешься в числе тех счастливцев, что смогли припечатать к земле Камариддина, сына Ибрагима, ты будешь жить.
Сипах повернулся к кадию:
- Развяжите его.
Приказание было тотчас же исполнено, и Ганимурад принялся растирать затекшие руки.
- Дайте ему умыться и накормите, - сказал Камариддин. - Я не хочу победы над голодным джигитом...
- Тем временем кадий успел распорядиться о ночлеге для важных гостей и, подобострастно кланяясь, сообщил об этом сипаху. Камариддин благосклонно взглянул на расторопного бородача и сказал:
- Прикажи накормить наших лошадей. Да пусть принесут пояс этому силачу, - он кивнул в сторону Ганимурада.
- Пояс! - крикнул кадий, и из толпы сейчас же протянули несколько поясов.
- Ну держись, парень, - улыбнулся Камариддин, передавая богатырю пояс.
Туго подпоясавшись, молодой человек вышел в середину круга, очищенного толпой для состязания. Камариддин снял свой халат, протянул его Шамсибеку. Освещенные пламенем костра, борцы начали сходиться. Бронзово-красные блики играли на их могучих торсах. По толпе прошел невольный гул восхищения противники явно не уступали друг другу ни в красоте, ни в силе.
Взявшись за пояса, богатыри некоторое время не тревожили один другого и лишь редкими мощными рывками пробовали устойчивость соперника. Наконец Камариддин резко уперся подбородком в плечо Ганимурада и изо всех сил потянул его за пояс к себе. Тот не шелохнулся, словно врос в землю. Борцы быстро пошли по кругу, то и дело пытаясь оторвать друг друга от земли. Противоборство длилось несколько минут. Страсти накалились. В толпе слышались возгласы, подбадривавшие того или другого из противников. Казалось, что состязание кончится вничью. И вдруг - Шамсибек не сразу осознал случившееся - могучее тело Камариддина качнулось в сторону деревенского силача, приподнялось над землей, а в следующее мгновение гигант снова стоял на ногах.
Ганимурад мог бросить соперника на землю, но не сделал этого. Камариддин оценил великодушный жест и дружелюбно обнял молодого человека.
- Только истинный богатырь способен на такой поступок! - сказал сипах.
Затем Камариддин обратился к толпе:
- Люди! Ваши земляки - Ганимурад и эта юная девушка - они ведь так молоды. Простите им их прегрешение! Тем более что они любят друг друга, а юная подруга богатыря была просватана против своей воли... пусть они поженятся.
"Да что там!", "Простить, конечно!", "Правильно вы сказали, уважаемый!" - раздалось в толпе. Камариддин взглянул на кадия. Тот потупился и развел руками.
Наутро путники двинулись дальше в сторону Андижана. Около полудня Шамсибек и его спутник отделились от каравана и, пришпорив лошадей, поскакали в сторону большого селения, утопавшего в зелени садов.
- Твой Булакбаши - настоящий рай, - заметил сипах. - Теперь я понимаю, почему ты так упирался, когда шахрияр решил оставить тебя в Самарканде.
Ведя коней на поводу, путники прошли узкой улицей к дому Шамсибека. Толкнув низкую дверцу, молодой человек прошел в просторный дворик, затененный виноградными лозами. Первыми, кого он увидел, были годовалый младенец, ползавший возле суфы, и следившая за ним пожилая женщина.
- Мама! - негромко позвал Шамсибек.
Женщина обернулась на его голос и, вскрикнув, бросилась к сыну. Из дверей дома во двор устремились бабушка, тетка, жена Шамсибека.
- Жив, жив, сыночек! - повторяла мать, поглаживая его по плечу. - А мы уж столько слез по тебе пролили.
- Вы, женщины, всегда слишком много плачете, - с улыбкой промолвил Шамсибек и подхватил на руки ребенка. - Сын, ты уже совсем большой! Пора заводить для тебя коня...
Оказалось, что отец Шамсибека уехал на несколько дней по делам в Андижан.
До приезда отца молодой человек никому не говорил о повелении Улугбека переселиться в столицу. Когда Исмаил-Хаджи узнал волю султана, он сказал:
- Аллах милостив к тебе, сынок. Великий Улугбек призывает тебя для служения. Да хранит тебя на всех путях отцовское благословение.
Расстались на развилке дорог на холме. И долго еще стояли отец и мать, глядя, как маленький караван из нескольких повозок и двух всадников медленно тащится по большой торговой дороге, то и дело пропадая в клубах пыли.
Шамсибек и Камариддин договорились заехать за Ганимурадом и его женой. Сипах думал устроить богатыря в личную гвардию султана. Но когда через два дня путники прибыли в знакомый кишлак и остановились перед воротами дома новобрачных, никто не выбежал на шум. Камариддин привстал на стременах и заглянул через дувал во двор. Там никого не было. Тогда всадники спешились и, привязав коней, вошли во двор.
- Хозяева! - позвал Шамсибек.
За спиной его раздался какой-то шорох. Молодой человек резко обернулся - из-за занавески, закрывавшей вход на женскую половину, вышла жена Ганимурада. Лицо ее было не закрыто, волосы распущены. Шамсибек отвел глаза в сторону. Вдруг женщина вскрикнула и бросилась в угол двора. Через Мгновение оттуда раздался безумный хохот.
Шамсибек и Камариддин недоуменно взглянули друг на друга. В это время отворилась другая дверь, и перед гостями появился седобородый старец. Он опирался на толстую палку, на лице его было написано страдание.
- Что с вами, аксакал? - бросился к нему Шамсибек.
- А-а, что я... Вы бы лучше спросили, что с нашим Ганимурадом.
