Олег Готко - Тотем ночи
- Типун тебе на язык, - Вовка захлопнул дверь.
Никто из находящихся по обе стороны двери не подозревал еще о том, что такое настоящий кошмар.
01:20 - Болван, - сказал майору старший лейтенант уголовного розыска Кротов, прибывший в морг вместе с дежурной бригадой.
Внутренности майора, обреченного всю сегодняшнюю ночь выслушивать оскорбления от младших по чину, сжигала изжога - верная, по его мнению, примета гастрита. Он решительно побледнел и в ответ зашелся в истерике, брызгая слюной и тыкая пальцем в капитана Захара:
- Да какое право?! Это все он!!! Я ему говорил! Я предупреждал!!! У меня больной желудок!!!
Старлей брезгливо поджал губы и повернулся к капитану:
- О чем это он?
- Язва, наверное.
- А у тебя с головой все в порядке? - тихим противным шепотом поинтересовался Кротов, раскачиваясь с пятки на носок и заглядывая в глаза капитану, которого был ниже на целую голову, снизу вверх. - Какое вы имели право перемещать труп с места происшествия?
Кто вам позволил трогать вещественные доказательства преступления? Как теперь, повашему, мне удастся восстановить картину изнасилования, совершенного пострадавшим?
- Изнасилования? - изумленно пробормотал Захар.
- А что может еще означать порванная, разбросанная и местами окровавленная женская одежда, в том числе и нижнее белье? Которое вы, кстати, изъяли у пострадавшей без ее согласия!
- Пострадавшей? - капитан был ошарашен нарисованной картиной. Из слов Кротова следовало, что где-то в кустах продолжала лежать без сознания голая женщина, над которой жестоко надругались. - Я же хотел, чтобы как лучше... Я там все осмотрел...
- Ты безграмотный идиот, которого на пушечный выстрел нельзя подпускать к трупу даже собственной матери! Таким, как ты, место только на кладбище!
- На кладбище?
- Это я так, фигурально. С профессиональной, так сказать, точки зрения, - начал успокаиваться старлей, сообразив, что ляпнул лишнее. - Где это произошло?
- На объездной.
- Точнее нельзя? Может быть, там есть какие-то особые приметы?
- Приметы? - капитан задумался, а потом весело глянул на майора. Конечно, есть.
- Какие, черт побери?!
- Там, на месте преступления, то есть, лежит его ужин.
Майор, с удовольствием прислушивающийся к тому, как распекают наглого капитана, потупился.
- Какой ужин? - старлей тупо посмотрел на обоих.
- Диетический, наверное.
- Ну, вот что. Сейчас я здесь закончу и мы поедем туда, - Кротов отошел, покачивая головой. Если бы не старая дружба, связывающая его с капитаном, то можно было бы еще поплеваться пеной на тему дороги с односторонним движением, асфальтированной благими намерениями, где так не хватает гаишников.
Сплюнув, он присоединился к бригаде.
Бригада эта, к слову, превратила дежурство Терешковой в черт знает что. Е? и так неспокойная совесть - все-таки она впервые продала покойника, заставила бросить все на произвол судмедэксперта и скрыться в подсобке. Там Валентина пыталась примирить совесть и суровую действительность с помощью остатков водки, бормоча под нос: "Век живи - век торгуй..."
На новопреставившегося она даже не взглянула.
01:36 Избавившись от осточертевшего приятеля, Вовка сел в кресло, налил еще одну порцию чудного коктейля, бледной тени которого остроумные бармены дали название "отвертка", и закурил. Сделав несколько глубоких затяжек и глоток, он всерьез задумался над тем, до чего докатился. Вернее, докатался.
Итак, в жизненном активе у него было: идиот-приятель, "жигули" цвета мокрого асфальта, квартира, которую снимал, нелюбимая профессия и незнакомый труп на балконе. Что из всего этого хуже?
Тут без ста грамм разобраться было трудно и он снова пригубил стакан.
Никто и никогда не умирал у него в стоматологическом кресле. Сознание, бывало, теряли - так это в порядке вещей, потому что зубы Довбня в то время, когда еще работал по специальности, удалял под девизом родильных домов: "Что естественно, то и больно." Из всего этого должно было следовать, что к покойникам его отношение еще не определилось.
Да кто и когда задумывается о своем отношении к ним? Нужно быть Бирюком, чтобы позвать их на помощь... А ведь он сделал это! Сделал для того, чтобы он, Вовка, и дальше мог пользоваться машиной. Может быть, Серега не такой уж и идиот?.. Завтра они избавятся от трупа и этот инцидент канет в Лету. Жизнь пойдет своим чередом и если они когда и вспомнят о "бабушке", то только, чтобы посмеяться над превратностями судьбы...
Внезапно от благостных мечтаний Вовку отвлек неясный звук. Не то шорох, не то скрип. Он недоуменно огляделся. Звук повторился громче. Теперь это было уже вполне определенное поскребывание и доносилось оно с балкона.
Довбня вскочил, толкнув столик и расплескав содержимое стакана. По спине пробежали мурашки. На затылке зашевелились волосы. В памяти всплыли бабушкины сказки. Легко не верить в чертовщину при свете дня, но попробуйте сделать это ночью, когда с балкона, где лежит покойник, некто напрашивается к вам в гости.
Он метнулся к выключателю. Комната погрузилась во тьму. До боли напрягая зрение, Вовка всматривался в окно. В глубине души у него теплилась надежда увидеть какуюнибудь ворону, страдающую бессонницей, но напрасно.
Снова раздался звук. Теперь это уже была помесь скулежа и царапанья когтями по бетону. Бесшумно ступая, Довбня приблизился к балконной двери, хотя паникующие инстинкты гнали его прочь из дому. Посмотрел сквозь стекло и замер. В неверных лунных тенях в самом деле что-то двигалось. И простыня, которой был укрыт покойник, лежала как-то не так. Теперь ему казалось, что она сдвинута в сторону и под ней пусто.
- Бред, - пробормотал он пересохшими губами. - Галлюцинации на почве нервного переутомления. Пьянка, погоня, стресс...
Какое-то время все было тихо. Сердце перестало выскакивать из груди.
Пульс, естественно, выровнялся. Довбня отвернулся от окна и начал раздеваться. Есть время для острых ощущений и есть время для сна. Однако, не успел он додумать эту мысль до конца, как за спиной раздался грохот бьющегося стекла и в проеме балконного окна возникла оскаленная волчья морда.
Вовка отчетливо увидел каждую шерстинку и сочащиеся кровью порезы на ней.
Его тело окаменело, а волчьи лапы продолжали крушить хрупкое стекло. Порезы в лунном свете прямо на глазах рубцевались и исчезали. Хриплый вой сопровождал вторжение чужака.
До окончания земного существования раба божьего Довбни оставалось едва ли несколько секунд, когда тело вновь обрело способность двигаться.
Переворачивая мебель, Вовка ринулся вон из комнаты. Выбегая, он щелкнул замком на двери, поблагодарив паранойю, которая преследовала владелицу квартиры. Замки были установлены также на кухне и даже на двери в туалет.
