Виталий Забирко - Мы пришли с миром
Закрыв коробок, я положил его на полку над верстаком, чтобы во время работы случайно не смахнуть на пол и стеклянные глаза не разбились. Радужное с утра настроение испортилось. Если я прав, то самое обидное, что ничего поделать не могу. Откажусь от заказа, кто-нибудь другой сделает эталон, и я все равно останусь не у дел. А так — хоть какие-то деньги заработаю... С крупным бизнесом кустарю-одиночке тягаться нечего.
Я взял в руки полено, повертел в руках, определяясь с разметкой, и неожиданно понял, что не знаю породы древесины — ровного воскового цвета, плотной, с почти незаметными годовыми кольцами. Любопытная фактура. Кора с полена была содрана, сердцевина удалена, и только у одного края торчал аккуратный сучок. Прямо-таки готовый нос Буратино — в меру задиристый, разве что немного длинноват, но это дело поправимое. Невольно вспомнилось, как в фильме папа Карло укорачивал нос Буратино и что из этого вышло, и я улыбнулся. Занес резец, чтобы укоротить нос, но затем передумал. Косметические операции лучше проводить во время доводки куклы.
Отложив резец, взял карандаш и принялся размечать полено. Голова, туловище, руки, ноги... М-да, что-то не то рассчитал заказчик. Если и получится кукла побольше моей, то совсем на чуть-чуть.
Пробный надрез тоже меня удивил. С виду прочное дерево резалось неожиданно легко, и надрез получился ровненьким, будто это не дерево, а мягкий пластик. Идеальная для резьбы древесина — неужели знаменитый палисандр? Наслышан, но никогда с ним не работал, даже в глаза не видел. По слухам, древесина палисандра вроде бы источает приятный пряный запах... Или это сандал так пахнет? Я понюхал. От полена шел тонкий, едва различимый запах хвои, который уж никак нельзя охарактеризовать как пряный. Ну и ладно. Палисандр не палисандр, сандал... Спрошу у заказчика, когда буду отдавать куклу. Любопытно все-таки.
Поставив полено на попа, я хотел двумя глубокими зарубками обозначить голову, но зарубка получилась только одна, после которой полено странным образом спружинило, выскользнуло из рук и упало с верстака на пол. Одновременно с этим будто сильный сквозняк прошелся по лоджии, и развешанные по стенам куклы закачались, постукивая деревянными ручками и ножками.
Вот те на! Я ошарашенно огляделся. Окна на лоджии были закрыты, и взяться сквозняку было неоткуда. Подняв полено с пола, я снова поставил его на верстак. Каким образом оно могло спружинить? Наклонил я его, что ли, да надавил на сучок?
И вдруг до меня дошла комичность ситуации. Почти аналогичным образом начиналась история Буратино, только там папе Карло досталось поленом по лысине. Или его другу Джузеппе? Я поежился. Когда читаешь книгу, ситуация выглядит комичной, но мне было не до смеха. Мурашки пробежали по спине.
Выручил звонок в дверь.
— Заходи, Джузеппе! — попытался я пошутить, но получилось неудачно, если не сказать жалко. Кто меня мог слышать с лоджии? Чувствовал я себя, прямо сказать, не в своей тарелке, потому с облегчением покинул мастерскую и поспешил к двери. Даже позабыл спросить: «Кто там?» А когда открыл, то остолбенел.
На лестничной площадке стояла Оксана. В зимней курточке-пуховике, вязаной шапочке, со школьным рюкзачком за плечами.
— Привет! — сказала она и проскользнула мимо меня в прихожую.
— Здравствуй...
— Где у тебя здесь свет включается? — деловито осведомилась она.
Я пришел в себя, закрыл дверь зажег в прихожей свет.
Оксана сбросила с плеч рюкзачок и принялась расстегивать курточку.
— Какими судьбами? — осторожно поинтересовался я.
— Решила посмотреть, как живет будущий отчим, — напрямую заявила она. — Не возражаешь?
— Попробовал бы... — растерянно пробормотал я.
— Это правильно, — констатировала Оксана. — Тапочки для гостей есть?
Я подал ей тапочки и тупо пронаблюдал, как она переобувается.
— А почему ты не в школе? — наконец сообразил я.
— В связи с оттепелью протекла крыша школы, классную комнату залило, и нас отпустили домой. Устраивает подобная версия?
Я только развел руками. Глупый, в общем-то, вопрос задал. Кто я ей такой? Оксана училась хорошо и если один день решила прогулять, то ничего страшного не случится. Лишь бы не вошло в привычку.
— Есть хочешь?
— А что у тебя на обед?
— Покупные пельмени, чай.
Оксана скривилась.
— Извини, бананов нет.
— А пельмени со сметаной?
— С кетчупом.
— Давай.
— Тогда марш мыть руки.
Я открыл перед ней дверь в ванную комнату, а сам поспешил на кухню. Достал из морозильника пачку пельменей, поставил на плиту кастрюлю с водой, включил электрический чайник. Расставляя на столе тарелки, я услышал, как Оксана вышла из ванной комнаты, зашла в комнату но, не задержавшись там, появилась на кухне.
— М-да... Небогатый женишок маме достался, — констатировала она.
— Ты себе лучшего найдешь, — заверил я.
Против обыкновения Оксана не стала пикироваться.
— Отойди-ка, — отодвинула меня от плиты, — не мужское дело — обед готовить.
— Да уж, пельмени варить — серьезная наука, — согласился я. — Вари только себе, я недавно завтракал.
— А я одна есть не буду!
— Тогда я попью с тобой чаю. Устраивает?
Оксана сварила десяток пельменей, выложила на тарелку, села за стол.
— Кетчуп по вкусу, — сказал я, пододвигая к ней бутылочку.
Оксана капнула на один пельмень, попробовала.
— Вкусно! — удивилась она. — Первый раз ем пельмени с кетчупом.
Она густо залила пельмени кетчупом и принялась есть. Ела она, как и все подростки, быстро, словно куда-то опаздывала. Будто не вилкой орудовала, а помелом мела.
— Это я от лени придумал, — сознался я. — В отличие от сметаны кетчуп долго не портится.
Пока наливал в стаканы чай, Оксана управилась с пельменями и успела помыть тарелку.
— На пожар торопишься? — подтрунил я.
— На вашу свадьбу, — не осталась она в долгу. — Или уже опоздала?
— Ты будешь первая, кто об этом узнает, — заверил я.
Она взяла стакан с чаем.
— А лимон к чаю есть?
— Нет. И бананов, извини, тоже.
— О бананах ты уже говорил. — Оксана обвела взглядом кухню, заметила на холодильнике скучающего Петрушку, которого я использовал в качестве кухонной рукавицы. — А я была в вашем театре. Водили всем классом на спектакль.
— Понравилось?
Она пожала плечами.
— Я тогда училась в первом классе, почти не помню. Помню только, что мы много смеялись... А отчего театр сгорел? От короткого замыкания?
Я вздохнул, взял свой стакан, отпил чаю.
— Помнишь, где стоял театр?
