Джон Норман - Вождь (Телнарианская история - 1)
В колонне имелся авангард и арьергард, где сейчас находился Гунлаки, а также прикрытие с флангов. Герулы уже давно поняли, как лучше всего защитить колонну. Когда-то они заметили удивительное искусство больших, ширококрылых, питающихся падалью птиц находить на равнинах ослабленных, отбившихся хромых животных и раненых людей. Не проходило и минуты, как с высоты спускался нежданный гость, а немного позднее появлялся и второй, и третий - десяток птиц собирался с поразительной быстротой. Ясно, что эти птицы со своим острым зрением, позволяющим различить даба, мелкого грызуна, с расстояния мили, обозревали с огромной высоты определенные территории. Пролетая над ними, птица поглядывала в сторону ближайших соседей, наблюдающих за их собственными территориями. Если кого-либо из птиц не оказывалось на месте, то вскоре их соседи устремлялись на поиски. Поэтому множество птиц отовсюду могло слететься к находке очень быстро. Это наблюдение подтвердило герулам необходимость постоянной, определенной связи с помощью сигналов, когда отсутствие ответа на сигнал означало тревогу. Авангард, фланги и арьергард герулов постоянно поддерживали связь с колонной, описывая вокруг нее длинные петли. При отсутствии связных один из дозорных исследовал причину, а другой возвращался в колонну, к следующему связному, и докладывал о случившемся. Так за короткое время можно было известить всю колонну, и потеря, скажем, одного дозорного, позволяла уберечь основные силы от неожиданного нападения. Способ оказался чрезвычайно действенным на открытых равнинах - излюбленных местах кочевания герулов. Подобная связь не была тайной для других народов к примеру, для союзников герулов, хагинов. Мы называем крупных птиц, поведение которых оказало услугу герулам, "грифами".
После переправы через Лотар Гунлаки осмотрел своего коня - он дрожал и стряхивал со шкуры ледяную воду. Животное не пострадало. Восточный берег превратился в грязное месиво; оттуда доносились жалобные крики, ропот, звуки ударов хлыстами - пленников сгоняли в кучу. Среди них были и дети, привязанные к матерям. Двоих мужчин убили прямо в воде за то, что они пытались закрыться руками от ударов. Гунлаки заметил полунагую женщину со связанными за спиной руками, стоящую на плоту. Ее щиколотки охватывал сыромятный ремень, более чем пригодный для этой цели. Женщина заметила взгляд Гунлаки и отвела глаза. Она была белокожая и стройная, красиво сложенная - такие женщины хорошо выглядят там, где им и надлежит быть, у ног воинов.
Отвернувшись, Гунлаки вгляделся в сторону противоположного берега, где виднелись развалины деревни. Поваленные остовы хлевов и хижин, закопченные в пламени, теперь покрывал снег. Развалины выглядели безмолвными и холодными. Они напомнили Гунлаки о том, как однажды зимой на опушке леса он видел поваленные деревья. Снег медленно засыпал деревню, оседая на земле и исчезая на поверхности реки.
Гунлаки вновь вспомнил о той женщине. Ей уже развязали руки и согнали с плота на берег. Женщина чуть не упала, поскользнувшись в грязи. Воин ударил ее, и она закричала от боли, барахтаясь на коленях на топком берегу. Женщина казалась ошеломленной; должно быть, она старалась понять, что с ней произошло. Ее пинком подняли на ноги и потащили к повозке, накидывая на шею веревку. Женщина оглянулась на Гунлаки, пока ее привязывали к задку повозки. Ее ноги были перепачканы илом. Гунлаки отвернулся.
Большая льдина медленно проплыла по реке, неторопливо поворачиваясь. Неподалеку, у берега, прибившись к связке мерзлого тростника, колыхался труп убитого в воде пленника. Следом за льдиной плыл ствол поваленного дерева; всадник с берега оттолкнул его копьем подальше от плота. Неподалеку от Гунлаки вскрикнула какая-то женщина - другая, не та, на которую он смотрел. Вероятно, ее ударили хлыстом - обычная мера наказания для коней, собак и женщин. Гунлаки размышлял, сколько женщин останутся в живых к тому времени, как колонна вернется в деревню. Его мысли переключились на других женщин тех, о которых Гунлаки редко слышал, нежных женщин цивилизованных миров. Такие бы точно не перенесли тягот походной жизни. Интересно, для чего нужны слабые женщины, гадал Гунлаки. Он представил, как эти женщины спешат за колонной - босые, связанные, в шелковых одеждах и украшениях. Да, все эти увешанные ожерельями, браслетами существа с нежной плотью, отмеченной клеймом рабства, тоже для чего-нибудь годятся.
Взглянув на реку, Гунлаки расстроился - борьба колонны с потоком была закончена. Гунлаки жил для того, чтобы бороться, чтобы не упускать ни мгновения ужасной игры, которая разгоняет кровь, возбуждает азарт и приносит добычу.
Сейчас Гунлаки испытывал недовольство: одно дело - потрясать копьем в битве с равным противником, и совсем другое - нападать на деревни, сжигать их и брать в плен жителей.
Спустя час колонна двинулась в путь. Гунлаки слышал, как масса людей впереди пришла в движение, зазвенело оружие и цепи, заскрипели повозки. Чтобы тронуться с места, колонне потребовалось немало времени, поскольку она была слишком длинной, беспорядочной, обремененной поклажей и пленниками.
Гунлаки пришлось прождать у реки еще добрый час.
На небе сгустились тучи, снег повалил гуще. Гунлаки слышал, как шумит река, видел, как на ее темной поверхности образуется прозрачный лед. Конь Гунлаки фыркал и бил копытом. Пар его дыхания висел у морды, как туман или дым. Гунлаки следил, как по реке медленно проплывает скрюченная черная ветка с прибитым к ней мусором. Тело убитого колыхалось у берега; связку тростника рядом с ним уже подхватила вода. Тело закачалось на волнах, медленно продвигаясь вниз по течению.
Гунлаки очнулся, услышав, как ритмично стучат по мерзлой земле копыта лошадей. Звук далеко разносился в чистом зимнем воздухе. Гунлаки обернулся: всадники рядом с ним уже двинулись вперед, низкие тучи пара валили из лошадиных ноздрей. Восточный берег Лотара теперь казался пустынным на более, чем пять миль в обе стороны от переправы.
Дождавшись связного, Гунлаки направился вперед, продвигаясь вдоль колонны. Он чувствовал раздражение, отказался поддержать шутки своего младшего приятеля Муджина, и тот вскоре предоставил Гунлаки его собственным мыслям.
Гунлаки совсем не был уверен, что достойно обагрил свое оружие кровью. Не обязательно быть воином из шатров герулов, чтобы делать то, чем сейчас занимался Гунлаки.
Глава 3
- Женщинам хочется принадлежать, - произнесла она, приподнимаясь на локте среди смятых простыней. - Ты взял меня, как хозяин.
- Ты забыла напомнить, чтобы я заплатил, - сказал он.
- Я думала об этом, - смутилась она, - но в твоих руках почувствовала себя рабыней. Рабы не просят, им ничего не принадлежит. У них ничего нет. Рабы - ничтожества, они сами кому-нибудь принадлежат.
