Брайан Олдисс - Летающий червяк
- Пусть все будущие века я буду смотреть в ничто, все равно нужно узнать, что нас мучает.
В центре Горнила, где жило столько Неклассифицированных, безлистая роща поднималась с земли, как окаменевший мешок, а ее странные сучья образовывали пещеры и укрытия, в которых могли примоститься бездомные и старые паломники. Именно здесь с наступлением ночи и нашел Аргустал нищего.
Старик лежал возле треснувшего горшка, плотно закутавшись в свои одежды. Он завозился в каморке, пытаясь удрать, но Аргустал схватил его за горло и держал крепко.
- Мне нужны твои знания, старик.
- Иди за ними к благочестивым - они знают больше меня.
Это на мгновение остановило Аргустала, но хватку он ослабил лишь ненамного.
- Поскольку я поймал тебя, ты должен сказать мне. Я знаю, что знания мучительны, но и незнание причиняет боль, если мы его осознаем. Скажи мне еще о детях и о том, что они делали.
Дед извивался в руках Аргустала, как в лихорадке, но наконец заговорил:
- Того, что я знаю, мало, так мало, как одна травинка на целом поле, и, как травинка, эти минувшие времена. И все эти времена одни и те же люди жили на Земле. Тогда, как и сейчас, не появлялось ни одного нового существа, но когда-то... еще до этих давно минувших времен... нет, ты не сможешь понять...
- Я хорошо понимаю тебя.
- До этих давно минувших времен были другие, и тогда... тогда были дети и прочие вещи, которых больше нет, много зверей и птиц и меньших существ с хрупкими крылышками, которые не могли долго работать ими...
- И что случилось? Почему все изменилось, старик?
- Люди... ученые... изучили телесные соки и превратили каждого человека, животное и дерево в вечноживущих. С тех пор мы живем долго, так долго, что уже ничего не помним.
- А почему сейчас нет детей? - спросил Аргустал.
- Дети - это просто маленькие взрослые. Мы - взрослые, возникшие из детей. Но в те далекие великолепные времена, до того, как ученые появились на Земле, взрослые делали детей. Животные и деревья - тоже. Но с вечной жизнью это не вяжется, и в детородных частях тела сейчас меньше жизни, чем в камне.
- Ни слова о камнях! Значит, мы живем вечно... И ты, старая деревенщина, помнишь меня ребенком?
Старик впал в какой-то странный транс: он бил кулаками по земле, и слюна текла из его рта.
- Клянусь семью оттенками сирени, я хуже помню себя самого ребенком, носящимся, как стрела, и этот воздух, свежий пахнущий воздух... Я помню и, значит, спятил.
Он принялся кричать и плакать, а отребье, окружавшее их, вторило ему:
- Мы помним, мы помним!
Их вой подействовал на Аргустала, как удар копьем в бок. В его памяти остались лишь фрагменты панического бегства через город, какая-то стена, ствол, ров и дорога, все такое же бесплотное, как эти воспоминания. Упав, наконец, на землю, он не знал, где лежит, и все было для него ничем, пока вой не стих вдалеке.
Только тогда понял он, что лежит посреди своей конструкции, щекой на камне из Ор, там, где его оставил. И когда к нему стало возвращаться сознание, конструкция ответила ему, хоть он и не произнес ни слова.
Он находился в новой фокусной точке, а голос, который звучал, был так же спокоен, как и предыдущий. Он веял над ним, как холодный ветер.
- Нет бессмертных по ту сторону могилы, Аргустал, нет такого имени, которое в конце концов не кончилось бы. Эксперимент Х дал вечную жизнь всем существам на Земле, однако даже вечности нужно расслабиться и сделать перерыв. Старая жизнь имела детство и свой конец, новой не хватает этой логики. Ее нашли после многих тысячелетий, ища указания у различных умов. Чем человек был, тем он и будет; чем было дерево, тем оно станет.
Аргустал поднял измученную голову с каменного изголовья, и голос вновь изменился, словно в ответ на его движение:
- Настоящее - это как нота в музыке, которая не может длиться больше. Ты, Аргустал, наткнулся именно на эти, а не другие вопросы, потому что аккорд, спускаясь в нижнюю тональность, пробудил тебя из долгого сна бессмертия. То, что ты встретил, ждет и других, и никто из вас не будет больше неподвластен переменам. Даже бессмертие должно иметь свой конец.
Тут он встал и бросил камень из Ор. Камень полетел, упал, покатился... и прежде чем остановился, проснулся огромный хор голосов Вселенной.
Вся Земля поднялась, и ветер подул с запада. Когда Аргустал вновь обрел способность двигаться, он увидел толпы, идущие из города, и гнездящихся на солнце Сил в их ночном полете, и крутящиеся звезды.
Аргустал побрел обратно к Памитар, медленно переступая своими плоскими обезьяньими ступнями. Никогда больше не проявить ему нетерпения в ее объятиях, где время всегда будет уходить слишком быстро.
Он знал уже, что это за летающий червяк, гнездящийся в ее и его сердце, в каждом живом существе: в древолюдях из Ор, в могучих безличных Силах, которые ободрали солнце, и даже в святых внутренностях Вселенной, которым он на время дал голос. Он знал уже, что вернулась Ее Высочество, придававшая Жизни смысл. Ее Высочество, уходившая из мира на такой долгий и все же такой краткий отдых. Ее Высочество СМЕРТЬ.
