Николай Копылов - Невидимки
Мужики иначе не называли инженеров, как "нехристи" и "потрошильщики".
По вечерам старики, сидя на завалинках, вели тихую, но ехидную агитацию против работ:
- Матушку-землю потрошить... - скрипел какой-нибудь поросший мхом, вроде гриба, древний дед Яфан или Хведор. - Ена нас кормит и поит, а ее потрошат. Грех... смертный грех, мужички!..
Мужики слушали подобные речи, и их темные, заветренные лица становились еще темнее, и все неохотнее шли они в воду, несмотря на красноречие кума Архипыча. Реакционная часть Гумилева откровенно возненавидела "кума" и за спиной на "собраниях" по его адресу отпускались неудобные для печати эпитеты.
Пришел какой-то странник и возмущал мужиков, подговаривая против "нечистого дела". Кум-милиционер вынюхал проповедника и засадил его в холодную, но наутро его не оказалось: мужики выпустили.
Собрание на этот раз было бурное; в избе-читальне клубами плавал дым махорки и было жарко до одурения. Несмотря на то, что кум совместно с председателем Иваном Андреичем несчетное число раз взывали: "товарищи!" мужики были неумолимы. А один молодой мужик, бросив шапку на стол, прямо сказал:
- Хоша ты и кум!.. да эх!..
Это решило все дело.
- "Единогласно", - орало все собрание. Кум был бессилен.
Такое положение продолжалось до ноября. Однажды около двенадцати часов темной ноябрьской ночи Архипыч пришел со сходки охрипший и красный. Не раздеваясь и вертя в руках мокрую фуражку, он доложил Старчевскому и Осокину о том, что мужики на собрании держали себя до странности демонстративно и на все просьбы и уговоры отвечали одним словом: "грех, не пойдем, никто не пойдет". Очевидно, здесь пришлось уже натолкнуться на стачку, и работу продолжать было невозможно.
Старчевский вспылил:
- Как невозможно? Когда цель еще не достигнута, когда зима на носу! Останавливать работу! Сумасшедшие! вызвать красноармейцев, кавалерию...
Милиционер молча пожал плечами и, вздохнув, поглядел на потолок избы.
- Ну что же? - вскричал нетерпеливый профессор.
- Не то время, гражданин Старчевский, - пробормотал сухо и даже как будто враждебно Архипыч.
Круто повернувшись, Старчевский сел и принялся писать телеграмму.
На утро начальников экспедиции ожидала неприятная новость. На заре мужики с крестным ходом пошли кругом болота и, что куда хуже, испортили землечерпательную машину и потопили много инструментов. Это выходило уже за рамки обычных недоразумений.
Старчевский в дрожках помчался на место происшествия. Около машины, под мелким осенним дождем, стояли Осокин, инженер-француз, ругавшийся резким фальцетом, и корреспонденты. Больше никого.
Подойдя к раздраженному Старчевскому, Осокин комически развел руками.
- Работать нельзя. Машина испорчена, разбит паровой котел и сшиблено в трясину до десятка черпаков...
Старчевский собрал в барак всех членов экспедиции, но, обведя лица всех, не встретил, к своему удивлению, сочувствия. Все были переутомлены, разбиты тяжелой работой в холодной воде, под пронизывающим ветром, и в ночном безобразии видели лишь комическую сторону. Старчевский разразился громовой речью и пристыдил всех сотрудников.
Собрались охотники исследовать старую гать. Разноплеменная молодежь, легко находящая веселую сторону в любом, даже неприятном факте, со смехом потащилась по грязи с вилами и шестами на плечах.
Старчевский, старик-француз и немец, раздосадованные скверным ходом работ, возвращались на дрожках обратно. Осокин с англичанами предпочел шлепать по грязи. Он рассеянно слушал рассказ своих спутников о прелестях утиной охоты в здешнем краю. Дойдя до поповского дома, они увидели Старчевского; красный от гнева, он что-то громко внушал стоявшему перед ним смущенному маленькому попику.
- Стыдно! Позорно! - кричал профессор. - Возмущать темную, слепую массу!.. Позор, преступление!
- Не возмущая я! - оправдывался батюшка.
- Крестный ход! - кричал, не слушая его, Старчевский. - Как на нечистую силу ополчились... Это позор, на всю Европу позор! И вы, человек образованный, хотели нас выгнать крестом! Машины портить... Это так вам не пройдет, я сообщу в губком!..
- Довольно, коллега! - кричал с дрожек замерзший француз.
Профессор в сердцах плюнул и вскочил в дрожки; дернувшая лошадь обрызгала смущенного батюшку с ног до головы грязью.
Часу в 12-м дня собралась сходка перед сельсоветом, около пожарного навеса. Дождь на время угомонился. Мужики были пасмурны и сидели молча на завалинке и на корточках, когда подошли старшие члены экспедиции; лишь комсомольцы с шестами на плечах постукивали нога об ногу и пересмеивались.
Из мужиков кое-кто встал и снял шапки, а большинство провожало их злыми взглядами; кто же позубастее - то и насмешками вполголоса.
Разбрызгивая грязь, подскакала пара лошадей, и из коляски вышли начальник губмилиции, высокий угрюмый человек с бритым лицом, и ответственный секретарь Н-ского губкома тов. Филатов, знакомый лично Старчевскому, с которым весело поздоровался. Стряхивая комья грязи с плащей, приезжие вошли в совет. Придерживая болтавшийся на боку револьвер, подбежал кум Архипыч. Мужики столпились перед крыльцом.
Сначала говорил т. Филатов, говорил долго и пространно о пользе образования, о международном положении и буржуазии. Мужики вздыхали, обменивались цигарками и, видимо, были во всем согласны с оратором.
После него вышел высокий начальник милиции и сразу попал в точку, но время уже было упущено и мужики не хотели новых поисков "планиды". Едва он замолк, мужики разом загалдели; красные лица, заломленные шапки мгновенно смешались в общую кашу.
- Грех!.. Смертный!.. - неслось из толпы. - Матушку-землю потрошить! Не пойдем!
Неизвестно чем бы все это кончилось, если бы на конце улицы не показался верховой. Подлетев на неоседланной лошади к сельсовету, он, еще не осаживая ее, уже крикнул на скаку только одно слово:
- Нашли!
Это слово, как удар грома, упало в толпу и водворило внезапное молчание. Старчевский покраснел, а один из американских корреспондентов без шапки, бегом пустился но улице. Толпа посыпалась вслед за ним.
Старчевский хотел было идти, но верховой заявил, что найденный болид уже везут сюда.
- Везут? - в недоумении спросил профессор. - Неужели он так мал?
Верховой показал размер болида руками. Старчевский недоуменно пожал плечами. В этот момент показалась подвода. Толпа бросилась встречать диво, упавшее с неба. Старики облегченно крестились.
- Слава-ти, господи, отмаялись!
- Разойдись, разойдись, мужички, - вежливо покрикивал развеселившийся Архипыч, - не напирай очень, предмет хрупкий.
- Антиресно ведь, кум, - отвечали, как полагается, мужички и расступались.
