Виталий Полищук - Незримое, или Война в иномирье. Монасюк А. В.: Из хроник жизни – удивительной и многообразной. Книга вторая
Николай Григорьевич Воропаев был неофициальным лидером политического объединения «Вишенка» – партии, которая пыталась конкурировать с известным «Яблоком» – объединением, вокруг коего группировались в основном представители российской интеллигенции, но было много также избирателей из других слоев общества. Воропаевцы сознательно назвали свой блок «фруктовым наименованием» – и здесь были не только ирония, но и точный расчет. Которым, кстати, в свое время предложил воспользоваться Воропаеву Осиновский – большой дока в политических интригах.
Российский обыватель все-таки сероват и скверно разбирается в множестве нюансов политических выборных кампаний. Поэтому воропаевцам, назвавшим свой блок «Вишенкой» (ягодой так же и круглой, и алой, вроде яблока) и удалось добиться, чтобы на двух последних думских выборах многие избиратели, голосующие, как они думали, за фруктопоименованных демократов, отдали по ошибке свои голоса «ягодникам» -консерваторам…
Не потому ли блок «Яблоко» дважды не смог преодолеть необходимую процентную планку, которая закрыла «яблочникам» дорогу в Государственную Думу России? Кто знает.
Именно Воропаев занимался сбором компромата на бывшего ГРУшного майора, а ныне президента России. Причем потратил на эту работу не одну сотню тысяч долларов Осиновского.
– Павел Абрамович, предвижу ваше недовольство, да что там – недовольство! Ну, ничего не получается. Либо Дорогин непогрешим, либо, что вероятнее всего, его непотребные делишки скрыты в бумажных дебрях ГРУ. Ну вы же знаете, ГРУ – не ФСБ, ну, никак не удается подобраться к архивам, хоть убейте!
– Что вы, что вы, Николай Григорьевич, чего это – убивать? А вот проверить, на какие шиши вы построили на Рублевке особнячок в прошлом году – наверное, придется. Что скажете?
– Ну это вы… – густо багровея и запинаясь, выговорил Воропаев. – Это вы бросьте – что же, кроме вас никто денег нам не дает? У нас спонсоры, другие источники…
– Да какая разница? Какая разница, я вас спрашиваю? Вам деньги дают на дело, а вы!.. – Осиновский махнул рукой. – Ладно, что конкретно делается?
– Я вышел на одного майора, имеет доступ к архивам. Обещал на днях попытаться поднять дела восьмидесятых годов по Франции.
– Да это у вас уже третий! Последний был подполковник, и что же?
– Павел Абрамович, голубчик, – оправдываясь, сказал Воропаев. Его лицо уже приняло естественный цвет, а голос – уверенность. – Ну что же я, виноват, что они все деньги берут, а потом – шарахаются от меня в сторону!
– Господи, сколько жулья в России! Сколько жулья! – ни кому не обращаясь конкретно, пробормотал Осиновский.
Себя, ясное дело, он к таковым не относил.
Паше Осиновскому уже было понятно – и остальные будут говорить то же самое. Оправдываться, что журналисты – жулики, продажные твари, и поэтому не удается ни скандалец необходимый организовать, скажем, в сфере экспорта оружия, ни в очередной раз обнародовать связи высокопоставленных официальных лиц российской политической элиты с чеченскими боевиками.
А потом попросят еще денег…
Нет, нужно что-то придумать необычное, неординарное – и в высшей степени действенное.
А деньги придется дать – сторонники в России нужны, как воздух.
Впрочем, Паша всегда вел строгий учет расходованию своих денежных средств, причем отслеживал, куда и на какие цели тратятся эти деньги. Так что если будет необходимо – он сумеет прижать каждого из присутствующих – финансовой удавкой, обернув выдаваемые деньги их личными долгами. В любой момент.
– Ну, вот что… – сказал он, выслушав отчеты остальных соратников. О бесполезной пока что работе, как он и думал. – Работу продолжать, каждому по своему направлению, каждому по своему… И вот что. Думайте, думайте упорно и постоянно, что может дать нам возможность взять власть. Реально взять власть!
Павел Абрамович помолчал. Его переполняли негодование, злость, в общем – весь комплекс негативных чувств.
Все внимательно слушали, тишина стояла такая, что казалось, это не кабинет, это склеп. Причем только с неживыми обитателями.
– Тот, кто додумается, как мы сможем взять власть, получит три миллиона евро. Как премию, на свой заграничный счет.
Атмосфера склепа сохранялась еще десяток секунд, потом все зашевелились, загремели отодвигаемыми креслами, заговорили все разом.
Впрочем, заговорили вполголоса, все чувствовали состояние своего патрона, и не хотели оказаться напоследок «под раздачей».
Естественно, не миллионных сумм.
Ярмарка Фримена действительно была великолепной – множество аттракционов предстали перед взором Бейтса сразу же, как только он миновал входные ворота. Кроме колеса обозрения, которое Бейтс увидел издали, еще до того, как они подъехали к пустырю, на котором развернулась ярмарка, здесь были карусели, и даже «русские горки». В России, впрочем, их называют «американскими горками».
Был воскресный день, народу на ярмарке было много. Здесь были не только жители Фримена и окрестные фермеры, но и множество приезжих из соседних городков. Подъезжая, Бейтс обратил внимание, что сотни автомобилей стоят возле ограждения, а когда он парковал свою машину, подъехал огромный автобус, и которого начали выгружаться пассажиры целыми семьями – с детьми, собаками и сумками с едой.
Вряд ли это были туристы – скорее всего, на автобусе приехали горожане одного из соседних городов.
Бейтс сразу же увидел и нескольких знакомых. Это были пожилые люди, мужчины и женщины, с которыми много лет назад он вместе учился в школе, устраивал детские шалости, проводил свободное время.
Где-то тут, в толпе, возможно, были и его первая любовь, и лучшие друзья, и самые заклятые враги.
Саймон шел впереди, Бейтс – следом за ним. По бокам центральной аллеи стояли будки, в которых торговали сладостями, хот-догами и напитками.
Дорожка вела к центру ярмарки, где высилось колесо обозрения. Здесь-то их с Саймоном пути-дорожки и разошлись. Подходя к «чертову» колесу, Бейтс увидел у ограждения группу мальчишек и девчонок, которые, при виде Саймона замахали руками, а кое-кто и приветственно выкрикнул что-то молодежно-сленговое. Вроде: «Хай, мышонок!», еще что-то, по мнению Бейтса, обидное.
Однако Саймон не обиделся, наоборот, замахал руками в ответ, что-то выкрикнул, а потом повернулся к Бейтсу и сказал:
– Дядя Гил, здесь мои друзья, из нашей школы. Ты как, не будешь возражать, если мы вместе потусуемся?
Насчет слова «тусуемся» Гил, конечно, мог бы возразить. Но воспрепятствовать желанию племянника пообщаться в выходной день с одноклассниками-друзьями было бы не по-товарищески.
