Ольга Ларионова - Картель
- Да ничего, если ты не был на Модихе - то есть на Земле Королевы Мод - и не послужил под началом Дуана Актона. Он каким-то чудом умудрился родиться не то на Южном, не то на Северном полюсе, и это было единственным неосторожным его поступком за всю жизнь. Как-то само собой считалось, что уж если человек родился на полюсе, то сам бог велел ему быть бессменным начальником полярной интернациональной базы геофизиков.
- Ну и что? - не утерпел я. - Возьми мой Центр - я своего начальника ни разу в жизни не видел, даже когда перестригли ленточку на торжественном открытии.
- Э, Кимыч, на Большой земле все проще. А там подобрался народец - не просто физики, какие-то флибустьеры от высокой науки. Так вот Актон умудряется перед каждой экспедицией собственноручно проверить каждую пуговицу, каждый обогреватель, каждую кислородную маску... Перестраховщик чистейших континентальных кровей. И зануда. Вызовет какого-нибудь командира аварийного отряда и заведет: "Поймите меня правильно, я не собираюсь сковывать вашу инициативу, но жизнь, прожигая в Антарктике, научила меня...". Наши ребята выкатывались от него лиловыми. Не было сентенции, которую он не начал бы словами: "Поймите меня правильно", а каждый приказ по базе - "в целях обеспечения безопасности...".
- Что же тут смешного? Зато и людей у него, наверное, гробилось меньше, чем на любой другой базе.
- Зато тоска, Кимыч. Спас положение Басманов. Видишь ли, Актон не мог позволить себе оставить базу - ну как же без его циркуляров! - и, с другой стороны, он рвался проинспектировать каждую уходящую группу. Тогда Басманов предложил ему передавать управление базой на время своих отлучек БЭСС, с которой нетрудно поддерживать двухстороннюю связь. Актон со скрипом согласился. В виде благодарности он заел Илюху, что-де его бездушная машина не способна проявить его, актоновскую, заботу о людях. Илюха послушал-послушал, а потом плюнул с досады и задал БЭСС полностью проанализировать административную деятельность нашего начальника. Полностью - это значит со всеми эмоциональными оттенками.
- Бездельник, - проворчал я. - Энергию вам было некуда девать, а заодно и резервы биоструктурных блоков...
- Ну, вот и ты ворчать! Начальнический комплекс. А вдумайся - ведь в этом есть своя сермяжная правда. В обычных условиях, может быть, конкретная личность начальника и не играет заметной роли, но ведь это же база на Рисер-Ларсене, там обстановочка почти фронтовая, как говорили наши предки. В такой ситуации надо четко представлять, что и от кого можно ожидать в определенной ситуации. Да нет, со всех сторон Басманов был прав - если бы БЭСС продолжала работать как рядовой вычислительный центр, на все время пришлось бы переключаться с режима злостной перестраховки на полное отсутствие какого бы то ни было режима, и обратно. Нет, что ни говори, а иметь днем и ночью, в выходной и в будни, зимою и летом одного, пусть даже далеко не идеального, но привычного начальника базы - большое благо.
- М-да, - не мог не согласиться я с Аськой. - Наличие всевозможных замов приводит к моральной усталости сотрудников. В этом я убедился. Но все-таки не вижу я в этой истории ничего, достойного былого басмановского юмора.
Аська отвернулась от меня к реке и долго смотрела на ту сторону, где расположился "старый город" с его забавными многобашенными домиками, кривой главной улочкой и крошечной прозрачной коробочкой бывшего речного вокзала, переданного, как это было заметно, детской парусной школе. На льду неумело крутились два буера; наверху, на набережной, готовили к спуску еще один.
- В общем-то это не смешно, - проговорила наконец Аська, - но когда система, начитавшись актоновских циркуляров, начала писать сама: "В целях обеспечения безопасности ...", а по местному фону вещать начальническим голосом: "Поймите меня правильно", то... да я говорила тебе, что постороннему это будет не смешно!
- А вы сами долго развлекались подобным образом?
- Что значит "развлекались"? Насколько я слыхала, система и сейчас работает в квазиактоновском режиме. Всем удобно, Актон доволен, а смеяться надоело через три дня. Говорят, БЭСС даже пишет письма за Актона жене, на материк.
- Погоди, погоди. Если Актон был доволен, то почему же Басманов покинул базу?
- Вот взял и покинул. Несколько дней гоготал вместе со всеми над этим "поймите меня...", а потом без каких бы то ни было объяснений подал заявление об уходе и улетел. То ли надоело, то ли противно стало, то ли еще какая мысль в голову пришла...
Я слушал Аську и думал, как же она переменилась: в университете за пять лет я не слышал в ее голосе ни одной минорной ноты. Но она, словно догадавшись о моих мыслях, тряхнула своими вздыбленными, как у дикобраза, космами и резко спросила:
- Женат?
- Это я-то? - несколько растерявшись от такой перемены темы, переспросил я.
- Ты-то, ты-то.
Тогда я понял, что я ее отнюдь не интересую, тем более что и разговор мы начали с моего семейного положения.
- У нас в отделе как-то подобрались все холостяки, - как можно тактичнее избавил я ее от следующего вопроса.
Она кивнула. Я ее спрашивать не стал. Все и так было ясно. Вся мужская половина нашего курса единогласно прощала Аське Табаки и нечесаные лохмы, и феноменальное, прямо-таки изощренное отсутствие вкуса в одежде, и первобытные, начисто лишенные женственности манеры, и даже то, что за все пять университетских лет она ни разу не вышла из роли "своего парня".
Но вот с ее голосом примириться никто не мог.
- Ну, мне пора, Кимыч, - сказала Аська почти тихо, и я понял, что значили все эти паузы в конце нашего разговора.
Она хотела сказать: "Возьми меня к себе в информаторий". И не сказала. Все мы остались прежними: Аська - молодчиной, я - тупым эгоистом, Басманов вундеркиндом-первокурсником.
Я возвращался к себе, прямо скажем, не в лучшем расположении духа. От ракетодрома до информатория, если идти пешком по тропинке, было не больше двадцати минут, и я двинулся опушкой рощи, хотя осень была настолько поздняя, что от очарования и пышности ее не осталось уже и следа. Из реденького, сотканного сизой моросью тумана вынырнула вдруг стройная девичья фигурка в супермодном дождевом костюме, светящемся от ударов капель. Она двигалась мне навстречу, резко выбрасывая вперед чересчур обтянутые брючками ноги, и если бы не эта скачущая походка, то невольно напрашивалось бы сравнение с тропической рыбой, рождающей фосфорические искры от соприкосновения с вечерним морем тумана. Мы поравнялись.
- А ведь вас-то я и встречаю! - вдруг пронзительным голосом закричала она, упирая мне в грудь остренький палец в светящейся перчатке.
Я вздрогнул и поскользнулся. Обретя равновесие, заглянул под капюшон.
