Александр Рубан - Белый слон
— Тогда вам лучше подождать, пока сам откроется, — деловито посоветовала Зина. — Возьмите стул за стеллажами… Ой, нет, я сама принесу! — и убежала за стулом.
— Вы умеете ждать, капитан? — спросила красивая.
— Да, — решительно сказал я. И опять соврал.
Мне почему-то стало наплевать на всё.
Хельга за стеллажами перестала шелестеть и чем-то зазвенела — в Ашгабате так звенели монетки на столах у менял. Но это было давно, десять лет тому назад. Теперь и туда, говорят, добралась российская кредитная система…
Появилась Зина со стулом.
— Думаю, что скучать не придётся, — заявил я. — У вас тут полно секретов…
— Уже почти не осталось: все тут! — Зина пнула сейф.
— Зи-на! — раздельно проговорила красивая. — Забыла?
— Это она мне позавчерашнего проснутика поминает, — объяснила Зина. Садитесь, господин капитан. Вот сюда, у стеночки, а то развалится. Это же был проснутик! — сказала она красивой. — Да ещё и парамуширец. Они же все чокнутые.
— Парамуширцы? — спросил я, садясь у стеночки.
— Да нет, проснутики!
— Зи-на!
— Представляете, господин капитан, приходим с обеда — а он уже три стеллажа перерыл и в четвёртом роется! Мы ему ещё утром сказали, что почти все их личные дела уже ТАМ, но ведь он же чокнутый!
— Личные дела проснутиков? — удивился я. — Разве они военнообязанные?
— Да нет, парамуширцев! Он совсем недавно заболел…
— Зина, прекрати!
— Ага, — сказал я. Становилось интересно.
— Ой, а вы не парамуширец? — спохватилась Зина.
— Парамуширец, — сознался я.
— Тогда ваше личное дело ТАМ. Или тут, — она снова пнула сейф. — Но вечером ТАМ будет. Это последние, начиная с «Т».
— Зина, я тебя уволю, — пообещала красивая.
— Ой, а вы не проснутик? — опять спохватилась Зина.
— Обижаете, Зина, — сказал я. — Разве похож?
Зина серьезно оглядела меня; сначала сквозь очки, потом поверх стекол.
— Вообще-то, нет, — резюмировала она. — Не похожи.
— Проснутики редко бывают похожими на проснутиков, — назидательно сказала красивая.
Назидание было адресовано Зине, но и я почувствовал себя как на иголках. Впрочем, я умею владеть лицом. У меня была неплохая школа.
— Значит, начиная с «Т», и далее — до конца алфавита? — спросил я.
— Последний был поручик Титов, — сказала Зина. — А вы Тихомиров? Значит, вы тут.
— Последним был полковник Тишина, — уточнила красивая. — Капитан, вы говорили, что попали сюда случайно?
— Почему Тишина? — возмутилась Зина. — Титов! Я же помню, что сверху лежал Титов!
— Сверху, — согласилась красивая. — В последней папке. А снизу в последней папке лежал Тишина. Ты уже всё забыла, мы их перекладывали, когда сверяли список.
— Жалко, — сказала Зина. — Значит, вы уже ТАМ. А то бы мы поискали, время есть.
Меня научили не только владеть своим лицом, но и немного читать в чужих. Красивая лгала. И боялась. Ей не хотелось открывать сейф и рыться в папках, объявленных секретными… А может быть, ей просто не хотелось рыться и боялась она не секретности, а лишней работы.
(Тишину я в очереди не видел).
— Не бойтесь, — сказал я красивой. — Зачем мне моё личное дело? Я его и так знаю.
(А вот был ли там Титов?..)
— К тому же, вы тут совершенно случайно, — добавила она, с едва заметной вопросительной интонацией.
— Абсолютно, — согласился я.
(Не было там Титова).
— А куда направлялись? В шестнадцатый или в двадцатый?
— В шестнадцатый, — соврал я. (Двадцатым был ТОТ).
— Так вы сами по себе? — спросила Зина. — Не по вызову?
— Зи-на!..
— Ох, уволят вас, Зина, — усмехнулся я. — Опять вы что-то разгласили.
— Извините, капитан, — сказала красивая. — Такая работа.
— Была работа как работа… — Зина вздохнула, снова пнув многострадальный сейф. — И вечно ОНИ ТАМ что-нибудь выдумают!
«ТАМ… — подумал я, почему-то вспомнив Парамушир. — ОНИ. А также ОНО: „кащеевы авоськи“, „бармалеевы торбы“ и прочая нежить… И везде-то для неё хватает биомассы!»
— А что вам нужно в шестнадцатом? — спросила красивая.
— У меня тоже своя работа, сержант.
— В шестнадцатом побелку затевают, — сообщила Зина. — Вы, наверное, подрядиться хотели?
— Вроде того, — кивнул я, благодарно глянув на Зину.
Мы помолчали. За стеллажами тоже было тихо.
— Что-то Хельга долго возится, — сказала красивая.
— Чай заваривает, — объяснила мне Зина.
— Арестантский? — пошутил я.
— Почему? — не поняла Зина.
— Ну, мы же тут заперты. Как под арестом.
— Да нет, что вы, мы в любую…
— Зи-на!
— Послушайте, сержант! — сказал я. (Обилие секретов стало меня уже раздражать). — Замок действительно сломан? Или его, всё-таки, можно открыть?
— Попробуйте, капитан. — Красивая демонстративно посмотрела на часы. Ведь, всё-таки, вы, кажется, спешите?
Я встал, вышел в предбанник и попробовал.
Замок был не биотический, не магнитный и даже не электронный. Он был даже не кодовый. Он был чёрт-те какой давности, с подпружиненной задвижкой и барабанчиком. Он открывался ключом, но только снаружи. Изнутри надо было крутить барабанчик, который уже не просто проворачивался, а вращался наподобие щедро смазанного подшипника.
— У вас есть отвёртка, сержант? — спросил я.
— Не держим, — ответила красивая.
— Колёсико ногтем снимается, — подсказала Зина, — а чтобы дальше разобрать, надо дверь открыть.
— Каким же образом он открывается сам?
— Ну, не то, чтобы совсем сам. Просто: покрутишь, покрутишь подёргаешь, покрутишь, покрутишь…
— Ясно, — сказал я. — И так — два-три часа… Это хорошо, что удобства есть.
— Отчаялись? — спросила красивая. — Или вам действительно не к спеху?
— Действительно, — буркнул я, осторожно садясь на стул у стеночки (который был не иначе как ровесником замк`а). А едва усевшись и выпрямившись, я увидел Хельгу.
Она вышла из-за стеллажей, уже одетая для улицы — в голубовато-пепельный плащ с широкой чёрной оторочкой и с таким же пояском. Волосы она убрала под чёрную шаль с единственной вышитой на ней алой розой. Она смотрела на меня с ожиданием, о чём-то явно спрашивая глазами, но я был раздражён и не понимал вопроса.
— Виктор, ты идёшь? — спросила она словами.
— А чай? — вскинулась Зина.
— Извините, девочки. Я заварила, но попейте сами. А нам пора. Идёшь, Виктор?
— Я бы с удовольствием, — проговорил я. — Но…
— Тогда пошли!
Хельга повернулась и шагнула обратно за стеллажи.
А я стоял и довольно глупо вертел головой, оглядываясь то на запертую дверь, то на стеллажи, то на обеих Хельгиных подружек. Они улыбались. Разными улыбками.
