Михаил Емцев - Бог после шести
Странное дело эти материнские рассуждения.
— У меня нет ничего определенного, — сказал Витя, — но ты что-то рано начала готовиться к Новому году. Еще больше недели впереди.
— В том-то и дело! — встрепенулась девушка. — Времени мало. Приготовиться надо. Это будет не обычная встреча. Ребята должны кое-что сделать. Им надо на месте осмотреться.
— Что они там собираются готовить? — настороженно спросила Анна Петровна.
— Пока тайна. Но, думаю, будет здорово! Это такие головы! Я им так и сказала прямо, что будет замечательно, если они сами займутся подготовкой праздника.
Все помолчали.
— Ну что ж, пожалуй, — подумав, сказала Анна Петровна. — Все равно дача пустует. Только смотрите, с огнем осторожней.
— Вы же меня знаете! — воскликнула Таня.
— Да, именно это нас и настораживает, — засмеялся Виктор. — А впрочем, я тоже согласен. В принципе давай. Повеселимся на даче, под покровом звездного неба.
Таня поблагодарила, стала суетливо прощаться. Виктор, торопливо доев картошку, увязался ее провожать. Нужно было использовать все до конца. Разговор с матерью откладывался до лучших времен.
* * *Совсем другие разговоры вершились в тот же час на дальнем от Виктора и Тани расстоянии. Плоская шаткая тень высокого человека колебалась на покрытой ковром стене, как бы оттеняя смиренную неподвижность собеседника.
— И понял я, брат, что для борьбы нужно новое оружие. И я нашел это оружие.
— Вы много работаете, дорогой брат.
— Я много работаю. Я работаю всю свою жизнь. Я работаю каждый день, и я нахожу то, что надо. Я нашел новое оружие, хотя оно и оказалось старым, как мир.
— Позвольте полюбопытствовать, в чем вы видите это оружие?
Голос собеседника высок, сам собеседник сер, лишь глазки его в полутьме блестят настороженно и чуть враждебно.
— А тут нет никакой тайны. Открытия всегда у нас под ногами, но, чтобы обнаружить их, нужно сдвинуться с места. Самые великие открытия — внутри нас, в наших душах. И увидеть их можно, только вознесясь над собой. Я чуть приподнялся и увидел знакомое действо — утешение.
— Утешение?
— Да, да, именно утешение!
Крик гривастого наставника почти неприличен и, конечно же, неуютен для такой маленькой комнатки. Впрочем, он тут же переходит на страстный шепот:
— Да, да, утешение! Не спасения, а утешения жаждет современный мир. Спасение — это в прошлом, когда бога чтили как следует, а сейчас эти легковесные люди, что скользят по жизни, как жуки-водомерки по пруду, не ищут главных целей. Что им спасение!
— Что им, действительно… — Собеседник явно устал от напора худощавого.
— Им бы утешиться, а не спастись. И все у них работает на утешение: кино, телевидение, театры, табак и водка, наркотики и реклама. Выпил — утешился, выкурил — утешился, посмотрел программку — опять же утешился. Дьяволово изобретение!
— Позвольте, — вяло сопротивлялся собеседник, — но истинная вера тоже полагает утешение страждущих и помощь, и все такое…
— Да! Именно! Но утешение во имя спасения, а не утешение ради утешения. А мир сейчас самоутешается, вот в чем грех и беда!
— И вы…
— А я, — тень на ковре застыла, будто приклеенная, — а я предлагаю вернуть людям утерянную истину. Утешение во имя спасения — вот как все надо переиначить! То же самое вроде, но совсем по-другому. Поставить на ноги то, что втоптано ногами невежд в грязь!
— Но как это понимать?
— Как? Как! Да разве можно сказать сейчас — как! Это цель, это дело, которое нужно делать. Дело! Понимаешь, Есич?
Собеседник молчит, чуть склонив голову набок. Его пухлые пальцы шевелятся на животике, отражая своим движением напряженную работу мысли. В комнате тишина и благость, язычок лампады колеблется пугливо, будто пытаясь оторваться от маслянистой поверхности…
3
— Слушай, — сказала Таня, когда они с Виктором вышли из дому, — ты не пожалеешь, что согласился: ребята замечательные, остроумные, веселые. Артисты. Умеют такие вещи — обалдеешь! Сочиняют…
— Тогда ты на месте, Танька, — засмеялся Виктор. — Ладно, пусть будут замечательные, я уже выразил свое принципиальное согласие.
— Как твои дела, Витя? — Девушка посмотрела на него застенчиво и озабоченно.
— Как тебе сказать…
Они шли по микрорайону, знакомому Виктору до мельчайших облупинок на панелях пятиэтажных зданий. Виктор уселся на детскую качалку возле песочницы для малышей и лениво ковырнул снег носком модного ботинка.
— В разброде я, Танюша. Вот надумал с работы уходить, а сообщить родителям не тороплюсь, потому как отсутствует подходящая мотивировка. Сама понимаешь…
— Почему?
— Это разговор долгий, — нахмурился Виктор.
— Говори, я найду время — дело серьезное. Надо разобраться. А вдруг я могу тебе помочь? Учти, я ведь тоже была в таком разброде. Ты в армию ушел, а я год по глупости пропустила. Но сейчас сама довольна и мать довольна. Сергей Тимофеевич прав, тебе надо определиться.
Виктор с сомнением посмотрел на девушку. Потом нехотя, постепенно отходя, начал говорить.
— Ты же знаешь, Таня, что у меня за семья — потомственные труженики черт-те с какого поколения. Резинщики. Народ крепкий, правильный, соображающий. С самого рождения я только и слышал о заводе. Завод, завод и завод. Вулканизация, смеси, каландры, планы. У тебя аналогичный антураж. Деды наши резинщики, отцы наши резинщики, сестры и братья тоже резину тянут.
— Тут нет ничего плохого, — сказала Таня, — я тоже буду резинщицей.
— Чего же тут плохого, если люди труд уважают? Но главное тут индивидуальный подход. Все говорит за то, что мне нужно идти по стопам родителей. Здесь путь открыт. И, признаться, после десятилетки я ни о чем другом не думал. Морально приготовился к движению: сначала вулканизаторщик, затем мастер, потом начальник смены, потом начальник цеха, а там как повезет. Жизнь полна загадок, надежд и перемен.
— Директор? Министр? — засмеялась девушка.
— Чего стесняться? Не я первый, не я последний, алгоритм, как теперь говорят, известен. Но дело не в нем, не в карьеристическом алгоритме заковыка. Был я в армии и стал на многие вещи по-иному смотреть.
— Я это заметила.
— А я и не скрываю. Да и нечего мне скрывать. Я изменился?
— Да, в порядке вещей.
— Диалектика роста, ничего не скажешь. Со мной произошла обычная история. Завод меня теперь не прельщает. Он мне давно знаком, через родственников моих знаком. Мне даже порой кажется, что я на заводе этом много-много лет работаю. Чуть ли не с сознательного возраста. После того, что я узнал в армии, мнение у меня сейчас совсем другое.
