Валерий Заворотный - Кухтик, или История одной аномалии
Так уж получилось, что автора упомянутой идеи большинство друзей и соратников тоже звали исключительно по отчеству. И отчество это, по странному стечению обстоятельств, было то же - Лукич.
После долгих дебатов проблему решили следующим образом. Имя городу оставили прежнее, но на месте могилы купца воздвигли памятник другому Лукичу. Памятник поставили как раз перед домом, в котором много лет спустя суждено было родиться и жить Кухтику.
Каждое утро, просыпаясь, Кухтик видел через окно бронзовый затылок Автора Идеи. Перед памятником простиралась большая площадь, обсаженная деревьями. По праздникам на площади собиралось много народа. Люди размахивали флагами, ходили по площади и громко кричали. Если праздники начинались рано, это очень мешало Кухтику спать.
По другую сторону дома, в котором жил Кухтик, тоже должна была находиться площадь. Ее задумали создать уже во времена Великого Вождя. На ней тоже предполагалось соорудить памятник. Естественно - памятник Вождю. Было расчищено место и снесено много старых домов, построенных ещё при Лукиче-первом. На расчищенном месте стали ровнять землю и сооружать памятник. Строительство продолжалось до того самого дня, когда Вождь скончался. Пришло время Смелого Соратника, а вместе с ним и время сносить памятники.
Площадь ещё не была готова, памятник Вождю сносили в большой спешке, камни сваливали тут же неподалеку, и в результате на месте площади образовалась свалка.
Через несколько лет на том же месте решили воздвигнуть бетонную стелу и высечь на ней какое-нибудь мудрое изречение Смелого Соратника.
Началось новое строительство. Со стелой возились долго. Все время появлялись новые проекты, Смелый Соратник все время изрекал новые мудрые мысли, и работа затянулась на долгие годы. Когда стройка все же подошла к концу, кончилось и время Смелого Соратника. Пришлось разбирать стелу. Глыбы бетона сваливали в ту же кучу, что и остатки предыдущего памятника, и свалка разрослась ещё больше.
Новый Предводитель, сменивший Смелого Соратника, предводительствовал почти двадцать лет, и все двадцать лет решалось, что бы построить на месте некогда задуманной площади. Но решено так ничего и не было, и все осталось как прежде.
Со временем камни заросли травой. Туда стали свозить и сбрасывать разный мусор. Свалка превратилась в помойку.
Именно здесь, на помойке, вскоре должна была произойти самая важная в жизни Кухтика встреча. Но он, завернувшийся в мятое одеяло и летевший к созвездию Лиры, об этом ещё ничего не знал.
Никакие предчувствия не тревожили Кухтика в этот предрассветный час. Он тихо посапывал под своим одеялом и видел длинный интересный сон.
Кухтику снилось его детство.
* * *
Бедный Кухтик стоял у школьной доски, где висела большая карта, изображавшая Кухтикину планету. На разных континентах планеты располагалось множество стран. Кухтику надлежало найти среди них страну с названием Америка. Вообще-то сделать это было нетрудно. Страны на карте были закрашены разными цветами, и следовало только вспомнить, каким цветом закрашена та, которую он должен отыскать. Но Кухтик не мог этого сделать. Он забыл цвет.
О самой Америке он знал немало. Знал, например, что там живут люди двух категорий. К одной категории относились очень бедные, очень любившие его, Кухтика, страну и очень завидовавшие её жителям. Большинство из этих людей имели кожу черного цвета. К другой, немногочисленной, но очень влиятельной категории относились люди, имевшие много денег и много дорогих вещей. Кожа у этих людей была белой. Все они, без исключения, были очень толсты, курили большие сигары, ездили в огромных автомобилях и люто ненавидели страну, в которой жил Кухтик. Собственных граждан с черной кожей они тоже ненавидели и всячески притесняли. (В частности, за их любовь к Кухтикиной стране.)
Кухтик мог бы много рассказать о далекой Америке. Но отыскать её на карте, что от него в данный момент требовалось, он не мог. Это было ужасно.
С утра его терзали предчувствия. Он притаился за партой, стараясь не шевелиться и ничем не выдать себя. Но это не помогло. Его заметили. И вот теперь Кухтик стоял перед школьной доской, блуждая глазами по карте, где затерялась среди разноцветных пятен далекая чужая страна. Ему очень хотелось стать маленьким, как мышь, прошмыгнуть вдоль стены и спрятаться в каком-нибудь темном углу. Собственные руки и ноги казались ему огромными, весь он был на виду, и никакой надежды превратиться в мышь не было.
Он знал, что сейчас, прямо сейчас учитель выведет на листе бумаги страшную цифру, похожую на злого гуся, и произнесет короткую фразу: "Садись - двойка". И тогда жизнь Кухтика рухнет.
Пройдет совсем немного времени, и всем, у кого нет в дневниках страшных гусей, всем им повяжут на шею треугольные кусочки красной материи. И тем самым отделят от подобных ему - глупых, не знающих, где находится страна Америка, не знающих многого, что они обязаны знать.
Зачем вообще нужна эта Америка? Он знает, где находится страна Китай. Вот она здесь, в углу большой карты. Желтое пятно, похожее на толстую рыбу. Почему они не спросят его про Китай? Это очень хорошая страна, там нет злых людей с сигарами в зубах. Он знает, знает! Он сразу покажет на желтую рыбу. И судьба его сложится по-другому...
"С-д-сь, д-в-к! - шелестит у него над ухом. - Ст-д-н, К-х-т-к, ст-д-н!"
Конечно, ему стыдно. Ему очень стыдно. Он сам знает, что не достоин носить на шее красный кусочек материи. Жизнь его не имеет смысла...
Кухтик переворачивается, всхлипывает во сне и видит себя в собственной комнате сидящим на подоконнике, приплюснув нос к холодному, запотевшему от дыхания стеклу.
За окном, внизу, на огромной площади, обратив лица к бронзовому памятнику, стоят его счастливые товарищи. Они что-то дружно, хором кричат в сторону памятника, и по блестящему круглому затылку Кухтик видит, что памятнику очень нравится то, что ему кричат.
Кухтик глотает слезы, слезает с подоконника и бредет к дверям комнаты. Он выходит в длинный коридор, снимает с вешалки пальто, надевает его и спускается по обшарпанной лестнице.
Он не пойдет на широкую площадь, потому что ему нечего прокричать бронзовому человеку, стоящему на квадратном отполированном камне. Он незаметно проберется вдоль чахлых кустов на заваленную битым кирпичом свалку. Там его никто не увидит. Там будет он сидеть в одиночестве и смотреть, как бродят между пучками травы тощие дворовые коты.
А ночью огромный бронзовый человек повернет голову в сторону темного Кухтикиного окна, укоризненно посмотрит на него, съежившегося в кровати, и тихо прошелестит бронзовыми губами: "Ст-д-н, К-х-т-к, ст-д-н!"
