Алексей Сазонов - Звездная Одиссея
Но вернемся к друзьям, оставленным нами в трудную минуту. Прошло более часа. Брагин и Швачко по-прежиему сидели возле люка, в котором исчез Строков.
Внезапно люк захлопнулся. Выражение ужаса появилось на лицах друзей, но не успели они предпринять что-либо, как металлическая крышка вновь разомкнулась и из отверстия появился Строков, жестом пригласив их следовать за ним.
Спустившись в люк, они оказались в тесном отрезке шахты. Строков закрыл крышку, повернул укрепленный возле пола стержень, и сюда со свистом ворвался воздух. Медленно открылся вход в огромное помещение. Включив укрепленные на груди электропрожекторы, космонавты вошли в него. Сигналы радиомаяка были здесь еле слышны.
— Можно снять шлемы, — предложил Строков и первый скинул его с головы. — Воздух здесь гораздо более плотный, чем на Марсе.
В свете прожектора перед их глазами предстали просторные залы, соединенные уходящими во мрак переходами. Находясь в полной невесомости, космонавты проплывали из одного зала в другой, но везде было пусто, и лишь в одном, наиболее обширном, они увидели несколько гигантских аппаратов.
— По-моему, это космические корабли, — после тщательного осмотра одного из аппаратов вымолвил Брагин. — Но только не на реактивной, а на какой-то другой тяге.
— Корабли?! — воскликнул Швачко. — Но почему они здесь, а не на поверхности? И кто построил все эти помещения, радиомаяк, работающий от солнечных батарей?
— Сплошная цепочка тайн, — вместо ответа произнес Брагин. — Разгадка должна быть в сигналах, но мы не можем понять их...
— Подите сюда, — позвал в это время Строков. — Смотрите! — Он показал приблизившимся товарищам на тонкие серые пластины, испещренные волнистыми линиями, которые лежали в нише, у подножия летательного аппарата. — Это же записи!..
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В ПРОСТОРНОЙ кабине корабля собрались члены экипажа. Через иллюминатор вдали виднелась вершина радиомаяка, окруженная слабым свечением. Еще одна дрожащая вспышка — и она медленно угасла.
— Погас, — задумчиво произнес Строков. — Погас, чтобы через тридцать одни сутки вновь на несколько часов возобновить передачу... И так столетия, тысячи, миллионы лет, пока не померкнет Солнце или упавший метеорит не разрушит его...
— А где существа, создавшие передатчик, почему и куда они исчезли? — спросил Швачко. — Мы никогда не сможем даже представить их себе...
— Почему, Саша? Думаю, сможем, — возразила Борисова.
— Каким же образом?
— А вот каким: вы знаете, конечно, о работах скульптора Герасимова, который по черепу воссоздавал портреты людей, живших сотни и тысячи лет до него...
— Помню, ну и что же? Герасимов располагал Найденными костями, а мы чем располагаем?.. Ничем!
— Это не так. Мы располагаем отнюдь не меньшим.
Строков молча прислушивался к спору, набивая табаком свою заветную трубку.
— Наука давно доказала единство материи во Вселенной, — развивала свою мысль Борисова. — С тех пор, как существует спектральный анализ, при его помощи в окружающем нас мире не обнаружено ни одного элемента, который бы отсутствовал или не мог бы быть создан на Земле. Это же подтверждает и состав падающих к нам метеоритов. Теперь посудите сами: если неорганическая материя едина, то почему мы должны считать, что различна материя органическая? Она тоже едина и может переноситься в пространстве, например, давлением света.
— Это трудно себе представить, — вмешался в разговор Брагин, — хотя бы потому, что ваши воображаемые формы жизни, Вера Степановна, мгновенно погибли бы под воздействием жестких излучений в космическом пространстве.
— А почему вы считаете, что живая клетка всегда была столь чувствительной к этим лучам? — спросила его Борисова — Не есть ли это лишь результат эволюции в среде плотной земной атмосферы? Ведь вы же сами во время экспедиции на Луну, лишенную, казалось бы, всего живого, обнаружили там простейшие организмы, для которых кислород смертелен, а ультрафиолетовые лучи являются главным источником жизни. Известно, что в основу каждой живой клетки входит вода, значит, клетка способна жить и развиваться в пределах таких температур, при которых вода остается жидкостью. Например, некоторые виды земных водорослей живут почти в кипящих гейзерах, споры мхов «спят» тысячелетиями в вечной мерзлоте, а некоторые вирусы не погибают даже при глубоком охлаждении.
Так вот, я уверена, что жизнь, как и мертвая материя, существует во Вселенной вечно, — все более увлекаясь, говорила Борисова. — Жизнь не возникла, как думали наши предки, где-то и когда-то В определенном месте по велению свыше. Вселенная как бы осеменена единой жизнеспособной формой материи. Если семя падает на бесплодную почву, — оно погибает, если на благоприятную, — развивается, эволюционирует,..
— Вера Степановна, — спросил Строков, — но ты не отрицаешь, что на той или иной планете при подходящих условиях может возникнуть жизнь и не будучи занесенной извне?
— Конечно, нет! Она обязательно там возникнет, но не будет какой-то особой, исключительной, так же, как и рождающиеся новые звезды не содержат никаких элементов, которых нет во Вселенной.
— Охотно этому верю, — согласился Швачко. — Но при чем здесь Герасимов, писавший портреты по черепам?
— А при том, дорогой Саша, что если располагать сведениями о строении планеты, на которой мы сейчас находимся, ее тепловом режиме, возрасте и так далее, то по этим данным можно установить и представить себе довольно точно облик некогда живших на ней организмов.
— Какими же ты представляешь себе марсиан? — заинтересовался Строков.
— Что ж, попробую ответить. Во-первых, они несколько выше нас ростом, и у них более хрупкий скелет, потому что Марс обладает меньшей массой и силой притяжения, чем Земля. Во-вторых, у них более развиты глаза: Марс получает меньше солнечного света. У них более развиты слух и обоняние, так как они находились в условиях разреженной атмосферы, а это также откладывает отпечаток на их внешность. Многое еще можно было бы предположить, но скажу лишь одно: мне кажется, что они были прекрасны!..
— Ну уж это, Вера Степановна, совсем по-женски! — улыбнулся Брагин. — Однако пора и в путь. Давай прогревать реактор Саша...
* * *
Мир звезд! Он кажется нам двухмерным, потому что третье измерение — бесконечность, которую мы не можем даже осознать.
... Космический корабль начал быстро набирать скорость. Яркие факелы вырывались из его сопел. Цвет пламени постепенно менялся в окраске: из желтого он перешел в белый, потом в голубой; эта означало, что температура и скорость истечения газов все время повышались. Если бы не клочья галактического газа, промелькнувшие мимо, нельзя было бы и ощутить движения. На фоне звезд корабль по-прежнему казался неподвижным. В его жилом отсеке в удобных креслах-кроватях, разделенных легкой дюралевой перегородкой, спали после дежурства Строков и Борисова. Вдруг внезапно загоревшиеся сигналы и резкий звук сирены разорвали тишину.
