Геннадий Прашкевич - Анграв-VI
– Землекоп, – ответил Рикард с завидным спокойствием.
– Это имя? – удивился я.
– Нет, это не имя. Так я называю своего робота. Это высокоспециализированный робот. Он беспредельно трудолюбив, он может лазать по самым крутым обнажениям в любое время дня и ночи. Образцы, найденные им, я получаю с каким-нибудь попутным судном или вертолетом. У Землекопа редкостная программа, я убил на нее несколько лет.
– А как вы с ним общаетесь? – С помощью радио. У Землекопа своя частота. Я могу связаться с ним в любую минуту. Единственное, чего боится мой Землекоп, – это веерные ливни. К сожалению, они только что прошлись по Южному архипелагу.
– Что они собой представляют?
– Это ураганы, идущие цепочкой – один за другим. Обычно они накатываются на архипелаг с периодичностью в семь, в восемь, иногда в пятнадцать суток. Только что остров казался зеленовато-бледным или просто бурым от каламитов, и вот он уже гол. Веерные ливни срезают растительность как нож.
– Как быстро восстанавливаются каламиты?
– К счастью, достаточно быстро. Океанские течения буквально засорены их спорами.
– Я чувствую, ваш Землекоп – дорогое создание.
– Да, он стоил мне немало, – Рикард самоуверенно улыбнулся. – Но если хочешь, чтобы вещь действовала надежно, не жалей ни денег, ни усилий. Это везде так.
– Вашего Землекопа построили на Несс?
– Да. Но это штучное, это очень дорогое производство.
– Скажите, Рикард, почему убытки, нанесенные веерными ливнями Южному архипелагу, как правило, компенсирует Деянира?
– А кто это должен делать? – Рикард даже отложил серебряную двузубую вилку. – Земля далеко.
– Наверное, мечтаете о Большой Базе?
Рикард даже выпятил подбородок:
– Как я могу о ней не мечтать? Большая База – это единственное наше будущее. Пока ее не будет, мы будем топтаться на одном и том же месте. Мы не успеваем залатывать дыры, у нас постоянно что-нибудь рвется. Нам не хватает людей, материалов, возможностей. Чтобы отправить на Землю свои палеонтологические образцы, я вынужден выкладывать крупные суммы. Так нельзя жить долго, инспектор.
– А есть на Несс люди, которым не по душе идея Большой Базы?
– Конечно, – Рикард взглянул на меня не без иронии. – Почему же им не быть? Это даже хорошо, что есть такие люди. Это позволяет принимать более взвешенные решения.
– Чем же они мотивируют свое неприятие?
Рикард насторожился:
– Как это чем?
– Вот я и спрашиваю…
– Воронкой, понятно, – Рикард смотрел на меня с удивлением. – На планете Несс есть феномен. Скажем так, достаточно опасный феномен. С ним связаны некоторые другие, тоже не поддающиеся толкованиям, феномены. Но ведь на любой феномен можно смотреть не только как на источник опасности, но и как на чудо. «Именно как на чудо!» – передразнил он чей-то, наверное, популярный на Несс голос. – Здесь важно понять, есть ли для преобладающего большинства населения Несс разница в том, крутится Воронка под стиалитовым колпаком в вечных сумерках или она так же вечно, но открыто крутится под лучами солнца Толиман? Я лично за проект Лина. Голосую за него обеими руками. Я хочу жить не ради чуда, а ради человечества. Для любителей чуда, в конце концов, можно построить действующую модель в натуральную величину.
Рикард удрученно хмыкнул:
– Правда, это уже не будет чудом.
И выругался:
– Угораздило Воронку оказаться в том единственном уголке планеты, где возможно строительство космопорта! Но я не думаю, – покачал он головой, – чтобы кто-то всерьез попытался оставить нас без Большой Базы. Чудеса чудесами, инспектор, но каждый знает, что истинных чудес только два.
– Вселенная и Человек, – улыбнулся я.
Рикард мне действительно понравился.
– Не каждый палеонтолог знает старых философов.
– Думаю, и не каждый инспектор, а? – несколько подпортил впечатление Рикард. – И о чуде я заговорил лишь по одной причине: если поставить человека в определенные обстоятельства, он сам способен на любое чудо.
– Пожалуй, – согласился я.
Рикард с любопытством рассматривал меня:
– Лин должен бояться вас.
– Инспекторов Управления в принципе должны бояться все.
– Но Лин должен вас бояться особенно.
– Почему?
– Потому что вы молоды, инспектор. А раз вы молоды, значит, будете рыть землю всеми копытами. Вы тут у нас весь огород перепашете, я чувствую это. Только не забудьте, инспектор Аллофс, у перечисленных нами проблем несколько сторон, тут нельзя действовать с налету. Не стану утверждать, что вы столкнетесь с откровенной ложью или с какими-то откровенными подтасовками, но что-то такое непременно произойдет. Бывает ложь столь тонкая, что практически не отбрасывает тени. Вы поняли меня?
– Нет.
Рикард разочарованно уткнулся в свое блюдо:
– Жаль.
Мне тоже было жаль.
Я так и сказал ему.
– Мое дело проверить документацию, взглянуть на проблему со стороны, еще раз оценить преимущества предлагаемого проекта.
– Не думаю, что вы остановитесь на этом, инспектор. Не похожи вы на человека, который способен остановиться на полпути. Это не только Лин, это даже я чувствую.
– Я всего лишь контролирую качественное выполнение Положения о Космосе.
– Да знаю, знаю! – отмахнулся Рикард. – Поговорим лучше о другом.
– С удовольствием, – согласился я и предложил: – Например о Воронке. Или о Голосе.
– Почему бы и нет? – Рикард уставился на меня с любопытством: – Вы что? Созрели?
– Почему для этого надо созреть? Существуют какие-нибудь запреты? Нам нельзя вот просто так обсуждать такие проблемы?
– Ну что вы, инспектор. У нас нет никаких запретов. В этом отношении мы на Несс почти святые. Правда, чтобы говорить вслух о Воронке или о том же Голосе, надо набраться определенного мужества. Не говорят же у вас на Земле, в гостиной, во время светского приема о каких-нибудь запушенных мерзких болезнях.
– А вы запустили болезнь?
– Не знаю, – вздохнул Рикард.
По его глазам я видел, что он действительно не знает. Некоторое время мы ели молча.
– Вы знаете Оргелла? – спросил я.
– Оргелл? Художник? Конечно знаю. Очень неплохой художник. Я, правда, знаю его не как человека, а именно как художника. Одно время он подписывал свои работы псевдонимом. Кажется, Хорст. Да, Уве Хорст.
Я вздрогнул:
– Как вы сказали?
– Уве Хорст, – повторил Рикард. – Думаю, это был не самый удачный псевдоним, Оргелл сам это понял.
И заинтересовался:
– Почему вы переспрашиваете, инспектор?
– Когда-то я знал человека с таким именем. Но не здесь… Далеко отсюда…
– Ну, это не наш Оргелл, – Рикард явно решил, что меня заинтересовало именно это имя. – Наш Оргелл родился на Несс, он никогда не покидал планету. Может, у него были еще какие-нибудь псевдонимы, не знаю. Честно говоря, я далек от искусства, инспектор. В искусстве для меня много темного. Я люблю простые вещи – четкий рельеф, внятный голос, вкусный запах. А этот Оргелл любил во все подпускать туману. Он часто писал хребет Ю. Все вроде похоже, а все равно что-то всегда не сходилось с действительностью, что-то всегда было немного не так, как на самом деле.
