Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)
– Это и понятно, – сказал я. – Ведь мы поднимаемся, значит, Солнце становится ниже.
– В таком случае, мы будем ползти по Стене так долго, пока Солнце не останется далеко внизу и не наступит вечная зима. И все это потому, что причина нашего подъема не вверху, а внизу, – сказал Каин.
– Что же делать? – я беспомощно смотрел на Каина.
– Самое простое, продолжать ползти вверх, – он улыбнулся. – Выбор не так велик. Если ты нарушаешь правила, ты становишься Черным и проваливаешься, исчезаешь, таешь. Как говорили раньше и говорят, тебя забирает Черный. Не думаю, что он забирает в лучшее место, чем это. Если ты падаешь со Стены, бросаешься в Туман, если ты погибаешь на Стене, и в Туман тебя сбрасывает кто-то иной, рано или поздно тебя найдут в новой пещере. Ты не будешь ничего помнить, тебе дадут новое имя и твой путь продолжится.
– А как же уйти по Стене? – спросил я.
– Уйти по Стене? – Каин нахмурился. – Все говорят, что можно уйти по Стене. Но я не видел, чтобы кто-то ушел по Стене. Пан не верил, что можно уйти по Стене. Он не успел рассказать мне почему, но он был уверен, что у Стены нет конца. Более того, он считал, что Стены нет. Потому что если Стена есть, значит, кто-то подгоняет нас снизу Туманом, кто-то подбирает наши трупы и поднимает их вверх, чтобы оживить и присыпать грунтом в новых пещерах. Пан очень много думал, но даже он не ушел по Стене. Его убил Туман.
– Он упал со Стены? – спросил я.
– Нет, – Каин вздохнул, – Он потребовал, чтобы мы опустили его вниз на веревке. Он сказал, чтобы мы опускали его до тех пор, пока он не дернет за веревку. И мы сделали это. Туман как обычно стоял внизу на границе одного дневного перехода. Мы опустили его вниз. Он еще цеплялся руками за старые острия, по которым мы пришли в ту пещеру. Потом он закричал и дернул веревку. И мы подняли вверх то, что осталось от Пана. У него не было ног, а все остальное, вплоть до плеч, обуглилось. Он продолжал гореть, когда мы его подняли. Он умер не сразу. Сказал, что Туман очищает Стену. Что Туман сжигает, как жидкая слизь. И что ниже Тумана нет ничего.
– Как ничего? – спросил я.
– Ничего, – ответил Каин, – Совсем ничего.
– А потом? – спросил я.
– А потом Пан почернел у нас в руках и исчез. А вся наша тройка на следующий день упала со Стены. Мы все думали, что обязательно найдем конец Стены. А потом Ловкий, ты его знаешь, теперь это Судорога, нашел старые острия.
– Вы опять спускались вниз? – спросил я.
– Нет, – Каин закрыл глаза и облизал губы. – Мы поднимались. Наш подъем пересекали старые острия. Сначала я не понял. Полоса острий тянулась поперек. Словно кто-то поднимался не вверх, а от восхода Солнца на закат. На этих остриях были обрывки можжевеловой веревки. Обгоревшие. Такие же, как веревка на теле Пана, когда мы подняли его из Тумана. Ловкий прошел по этим остриям, но когда на них наступил Грязный, они сломались. Ты же знаешь, что на острия можно наступать только с ребра, сбоку они хрупки. Грязный был очень тяжел. Пожалуй, что он был много тяжелее Ворчуна. Острия сломались, и мы полетели вниз.
– И что? – не понимающе спросил я.
– Ничего, – ответил Каин, – Когда я летел, я думал, что вот теперь не дойду до конца Стены. Теперь я думаю, что у Стены нет конца.
06
– Сет. Еще острия Легкому.
Я медленно поднимаю руку, завожу за спину и нащупываю в заплечной сумке три острия, связанные друг с другом волокнами можжевельника. Ворчун берет их и передает вверх, и почти сразу на мой колпак опять начинает сыпаться песок.
– Птицы, – говорит Ворчун.
Я невольно вздрагиваю, поднимаю глаза на Ворчуна, затем, следуя его взгляду, смотрю влево. В той стороне, где застыли маленькие фигурки левой тройки, кружатся точки птиц. Я не могу рассмотреть, что там происходит, и поворачиваюсь к Легкому. У него самые сильные глаза. Легкий почти повисает в воздухе, отстраняясь на полтуловища от Стены, вглядывается, затем продолжает движение вверх.
– Ну, что там? – нетерпеливо спрашивает Ворчун.
– Все то же, – отвечает Легкий. – Птиц много. Больше, чем три тройки. Кажется, они всерьез добрались до Злого. Боюсь, что им потребуется новый носильщик.
– Злой слишком медлителен и глуповат, чтобы догадаться, хотя бы прикрыть шею рукой, – говорит Ворчун и достает из-под рубища припасенное острие. – Пусть попробуют напасть на меня.
– Хватит говорить, – отвечает Легкий. – Радуйся, что Злой толст, и птицам придется потратить на него много времени. Продолжаем подъем. Если впереди барьер, нам будет легче укрыться.
Однажды ночью я пришел к Молоху. Почему-то я не любил его. Я долго думал об этом, пока, наконец, не понял, что всему причиной его нелюбовь ко мне. Я стал тем, кто называет. А Молох, несмотря на то, что всем говорил, будто он должен уйти по Стене, никуда не ушел. Но эти его слова – «уйти по Стене», не давали мне покоя. И я пришел к Молоху. Он не спал. Он как всегда находился в самом дальнем конце пещеры. На полу были рассыпаны ягоды можжевельника, лежала куча можжевеловой коры. Молох растирал эту кору между ладонями до получения пучка тонких воздушных волокон и откладывал их в сторону. У него были потрескавшиеся от работы ладони. И из этих трещин безостановочно выступала кровь.
– У тебя кровь не сворачивается, – удивленно сказал я.
– Это от можжевеловой коры, – сказал Молох. – Она не дает крови сворачиваться. Поэтому я не могу работать всю ночь. Мне приходится останавливаться, иначе я потеряю сознание.
Он поднял на меня глаза, отбросил в сторону еще один пучок волокон.
– Говорю это тебе, Сет, чтобы ты не думал, будто я не пошел на Стену из-за желания более легкой участи для себя.
– Я хотел спросить тебя не об этом, – сказал я. – Ты совсем мало говорил со мной. Скажи мне, что такое «уйти по Стене»?
– Я не знаю этого, – ответил Молох и взял в руки новый кусок коры.
– Подожди, – я присел рядом с ним. – Но ты же всем говоришь, что можно уйти по Стене! Как же ты можешь говорить мне, что не знаешь этого?
– Я знаю, что можно уйти по Стене, – сказал Молох, продолжая ритмично шевелить ладонями. – Но я не знаю, что такое – уйти по Стене.
– Молох! – я начал волноваться. – У меня очень много вопросов. Куда можно уйти по Стене? Как уйти по Стене? Нужно ли для этого быть на Стене? Или надо быть в пещере? Ответь мне то, что сможешь.
Молох отложил недорастертый кусок коры, сдвинул перед собой в кучу ягоды можжевельника, прищурился в их свете и пристально посмотрел мне в лицо.
– В пещере? Нет ничего, кроме Стены. Любая пещера, так же как и любой уступ – это часть Стены. Так же как нос на твоем лице и отверстия в твоем носу это часть твоего лица. Нет ничего. Есть только Стена. И ты, и я, все мы части Стены. Разве не из Стены мы достаем тех, кого Стена забрала у нас? Разве не Стена дает нам силы и заживляет наши раны по ночам? Каждый из нас и есть Стена. И главное, это слиться со Стеной.
