Майкл Муркок - Се - человек
Терминами двадцатого столетия, решил Глогер, этих ессеев можно было бы назвать неврастениками с почти параноидальным мистицизмом, приведшим их к изобретению секретного языка и остальному - явное указание на умственную неуравновешенность.
Все это приходило в голову Глогеру-неудавшемуся психиатру, но Глогер-человек разрывался между крайним рационализмом и глубоким мистицизмом.
Креститель уже ушел, и Глогер, не сориентировавшись, не успел задать следующие вопросы. Он смотрел, как великан исчезает в глубине пещеры, затем полностью переключил внимание на вид поля, где крошечный ессей направлял плуг, который тащили два других члена секты. Глогер смотрел на желтые холмы и скалы. В нем росло желание лучше познакомиться с этим миром; в то же время он раздумывал о том, что стало с машиной времени. Разрушена ли она полностью? Сможет ли он когда-нибудь покинуть этот период времени и вернуться в двадцатое столетие?
СЕКС И РЕЛИГИЯ
Церковный клуб, к которому он присоединился, чтобы найти друзей.
ПРОГУЛКА В ЛЕС, 1954_г.
Во время прогулки по лесу он и Вероника отстали от других. Она была краснощекой и полной даже в тринадцать лет, но она была девочкой.
- Давай сядем здесь и отдохнем, - сказал он, показывая на пригорок, окруженный кустами.
Они сели рядом.
Они молчали.
Его взгляд был прикован не к ее круглому, с шершавой кожей, лицу, а к маленькому серебряному распятию, висевшему на цепочке на шее.
- Лучше давай поищем остальных, - сказала она, - они будут беспокоиться о нас, Карл.
- Пусть они найдут нас, - сказал он, - мы скоро услышим, как они кричат.
- Они могут уйти домой.
- Они не уйдут без нас. Не беспокойся, мы услышим, как они кричат...
Затем он наклонился, протянув руку к одетым в голубую ткань плечам, все еще не отрывая взгляда от распятия.
Он попытался поцеловать ее в губы, но она отвернула голову.
- Давай поцелуемся, - сказал он прерывающимся голосом, понимая даже в этот момент, насколько нелепо звучат его слова, какого дурака он делает из себя; но он заставил себя продолжать:
- Давай поцелуемся, Вероника...
- Нет, Карл, прекрати это.
- Ну что ты...
Она стала сопротивляться, вырвалась из его рук и вскочила на ноги.
Он покраснел.
- Прости, - сказал он, - прости.
- Все в порядке.
- Я думал, ты хочешь этого.
- Тебе не стоило бросаться на меня. Не очень романтично.
- Прости...
Она медленно пошла прочь, крестик раскачивался на шее, очаровывая его. Может, это какой-нибудь амулет, отводящий опасности вроде той, которой она только что избежала?
Карл последовал за ней.
Вскоре они услышали голоса остальных, и Карл почувствовал необъяснимую тошноту.
Несколько девочек похихикали, а один из мальчиков грязно ухмыльнулся.
- Что вы там делали?
- Ничего, - сказал Карл.
Но Вероника промолчала. Хотя она не была готова поцеловать его, намек явно доставил ей удовольствие.
На обратном пути они держались за руки.
Было уже темно, когда все вернулись в церковь и сели пить чай. Они сидели рядом. Глогер все время смотрел на распятие, висевшее в ложбинке между ее уже большими грудями.
Остальные ребята собрались вместе на другом конце пустого церковного зала. Иногда Карл слышал хихиканье какой-нибудь девочки и ловил взгляды мальчиков в их направлении. Он почувствовал, что доволен собой, и подвинулся ближе к Веронике.
- Принести тебе еще чашку чая, Вероника?
Она уставилась в пол.
- Нет, спасибо. Я лучше пойду домой. Мать с отцом станут беспокоиться.
- Я провожу тебя, если хочешь.
Она заколебалась.
- Это недалеко от меня, - сказал он.
- Хорошо.
Они встали, и он взял ее за руку, помахав остальным.
- Пока всем. Увидимся в четверг, - сказал он.
Смех девочек стал неудержимым, и Глогер снова покраснел.
- Не делай без меня ничего, - крикнул один из мальчиков.
Карл подмигнул ему.
Они пошли по хорошо освещенным улицам пригорода, оба слишком смущенные, чтобы говорить; ее рука вяло лежала в его ладони.
Когда они дошли до парадной двери ее дома, она остановилась, затем поспешно сказала:
- Я лучше пойду.
- Теперь ты собираешься подарить мне поцелуй? - спросил он, опять не отводя взгляда от распятия в вырезе ее голубого платья?
Она торопливо клюнула его в щеку.
- Ты можешь сделать это лучше, - сказал Глогер.
- Мне пора идти.
- Ну, давай, - сказал он, - подари нам настоящий поцелуй. - Глогер был близок к панике, густо покраснел и вспотел. Он обнял ее, заставляя себя, хотя сейчас его подташнивало от вида ее полного лица с грубыми чертами и ощущения тяжелого крупного тела.
- Нет!
За дверью включили свет, и он услышал голос ее отца, брюзжащего в прихожей:
- Это ты, Вероника?
Глогер опустил руки.
- О`кей, если ты так хочешь, - сказал он.
- Прости, - начала она, - это только потому...
Дверь отворилась, и появился мужчина в рубашке с короткими рукавами. Он был такой же толстый, как и его дочь, и черты лица были такими же грубыми.
- Так-так, - сказал он, - значит, завела дружка?..
- Это Карл, - сказала она. - Он проводил меня домой. Он тоже в церковном клубе.
- Вы могли бы привести ее домой немного пораньше, молодой человек, сказал ее отец. - Не хотите ли зайти на чашку чая?
- Нет, благодарю, - сказал Карл, - мне нужно домой. Пока, Вероника, увидимся в четверг.
- Может быть, - сказала она.
В следующий четверг он пришел в клуб на занятие по обсуждению библии. Вероники там не было.
- Ее не пустил отец, - сказала одна из девочек. - Должно быть, из-за тебя. - Она говорила презрительным тоном, и он был озадачен.
- Мы ничего не делали, - сказал он.
- Она тоже это сказала, - продолжала девочка, улыбаясь. - Она говорила, что у тебя ничего не получилось.
- Что ты имеешь в виду? Она не могла...
- Она сказала, что ты не знаешь, как правильно целоваться.
- Она не дала мне шанса.
- Это все, что она сказала, - ответила девочка и поглядела на остальных.
Карл понял, что они ловят его; он чувствовал, что они по-своему флиртуют с ним, заинтригованы, но не мог заставить себя не покраснеть; после этого оставалось только уйти.
Он никогда больше не ходил в церковный клуб, но следующие несколько недель при мастурбациях он грезил Вероникой и маленьким серебряным крестиком, висящим между ее грудей. Даже когда он представлял ее обнаженной, крест оставался на теле. Постепенно именно крест стал, главным образом, возбуждать его, и после того, как Вероника исчезла из его мыслей, он часто думал о девушках с маленькими серебряными распятиями между грудей, и образ этот приводил его к невероятным вершинам наслаждения.
