Олег Дивов - Круг почёта
Не знаю, что со мной стряслось, но я схватил ее и рванул обратно. Крепко обнял, впился ей в губы, притиснул к стене. «Не надо. Поздно. Не надо. Я… Я безумно тебя любила, Поль, но это все позади».
Я протрезвел. Или очнулся. Пришел в себя.
Она ушла.
Я взялся за дверную ручку и вдруг осознал: только что случился в моей жизни эпизод, о котором я никогда не смогу рассказать Крис. Хорошо, что Мария вовремя меня остановила. Хорошо, что она нашла точные и правильные слова. Я мог сделать то, о чем впоследствии очень бы сожалел. Какого черта, я уже об этом сожалею. У меня появилась тайна от Кристи. «Хотел подарить любимой золото и на этом пути ей изменил. Не совсем, конечно. Чуть было не. Вроде того. Приблизительно». Я начал играть терминами, и мне немного полегчало. К Бояну я постучался в дверь, глупо хихикая.
Утром Машка поздоровалась со мной как ни в чем не бывало, и в автобусе мы сели рядом. Беззаботно трепались, вспоминали наше бурное прошлое, сплетничали будто две подружки. Будущая победа связала нас накрепко, а вчерашний случай разорвал натянутость в отношениях, не выясненных до конца. Раскрепостил. Мы уже стояли на круге почета. В начальной фазе, спиной к спине. И ясно было, что когда мы сойдемся лицом к лицу, то поцеловаться для нас не составит проблемы. Десять лет нам понадобилось для того, чтобы, так и не став любовниками, остаться друзьями.
Я глядел на проплывающую за окном Европу и думал: сбывается мой сон потихоньку. Вот и прокатились мы с Кристин по воде, по тонкому льду. Хорошо, что она об этом не знает. И не узнает никогда.
* * *Гармишпартен-и-так-далее-кирхен встретил нас легким снежочком и отличной, на мой вкус, хард-слаломной трассой. Едва заглянув в легенду, я понял, что вот тут-то мы с Марией действительно всем покажем. Настроение подскочило, тело рвалось в бой, на тренировках лыжи ехали сами.
Этап удался на славу — наверное, поэтому мне почти нечего о нем вспомнить. Нормальная работа, общий душевный подъем, никаких Пророческих снов, внутренняя установка на отличный результат. При жеребьевке нам с Марией выпали удобные стартовые номера, на гору мы вышли в самом что ни на есть боевом настроении. И без особого напряга изобразили серебряный дубль. В какой-то момент казалось, что я возьму одиночное золото, а Машка останется при серебре — ее объехала распроклятая Ханна. Но тут прискакал американец Фил и выдавил меня на второе место среди мужчин, а на третье сполз Боян, испортив музыку болгарам. На болгар страшно было смотреть — наверное, в десятый раз за сезон у них обламывался бронзовый дубль. Фил смущенно улыбался, Боян хохотал. Он тоже начал ездить сильнее, будто за мной тянулся.
Вокруг нас с Марией творилось что-то невообразимое. Еще бы: сначала двойная бронза, теперь двойное серебро — что же дальше? Я ответил: будет еще лучше. «Вы планируете золотой дубль на последнем этапе, Поль? Вы намерены сделать „трижды двадцать“? Это будет мировая сенсация!» — «Мы сделаем все, что в наших силах». Уффф… А ведь и правда — «трижды двадцать», я совсем об этом не подумал. Двадцатый сезон «Челлендж», двадцатый золотой дубль, две тысячи двадцатый год. Мировая сенсация. Войти в историю. Надо же, забыл. Или побоялся вспоминать? Ответственности испугался?
В гостиницу нас почти внесли. Поздравления сыпались потоком, от дружеских шлепков болели плечи, губная помада была на мне, казалось, всюду. Помощник старика, не дожидаясь указания, принес героям дня телефоны. И я свой не взял. Герою дня было не до того. Больше всего мне хотелось пойти в спортзал, аккуратно «замяться», принять душ, хлопнуть стакан кефира и надолго заснуть. Что такое? Надорвался за шаг до победы? Вспомнил свое прозвище «Князь Серебряный»? Нечто подобное со мной бывало раньше. Но ради Бога, не теперь! Я все сделаю, чтобы выиграть. На этот раз — да. Просто дайте мне отдохнуть, прийти в себя.
Прибежал слегка ошалевший тренер, оценил ситуацию и начал меня внимательно обнюхивать, А обнюхав, принялся спасать. «Павел, ты уезжаешь. Немедленно. Собирай вещи. Через два часа отправляются в Киц квартирьеры, вот с ними и поедешь. Хочешь, возьми с собой Марию. Не хочешь — двигай один. Это приказ».
Гений. Покажите мне тренера, который выпустит из рук своего лучшего бойца, когда тот в кризисе. За неделю до решающего этапа. Да ни в жизнь! А я, тупица, думал, будто старик уже ни на что не годен. И тут он мастерски цепляет меня за самую тонкую струну. Доверие. Вот чего мне вечно не хватало. Надо же — дождался. Внутри что-то перевернулось, да так и замерло. И стало вдруг легко-легко.
«Спасибо. Даже не знаю, что сказать… Просто — спасибо». — «Не за что. Как вести себя — знаешь. Учую малейшее нарушение режима… Обижусь. Телефон свой не забудь». — «Теперь не забуду». Поворачиваюсь. Стоит. Подслушивала. «Паш, можно я с тобой?» Глаза честные и усталые. Тренер позади еле слышно фыркает. «Соглашайся, Павел. Хорошая идея. Побудете раконец-то сами по себе немножко. Обсудите в спокойной обстановке свои шансы. Тактику и практику, так сказать». Да что же он, мысли читает? «Конечно, Машенька, поехали». Она меня от всей души по многострадальному захлопанному плечу — шмяк! Я чуть не выругался.
На стоянке возле нашего автобуса прогуливался Боян. Однако, хорошо у чехов разведка поставлена. «Мария, будь другом, оставь мне на секунду Павела». Очень смешно он мое имя склоняет.
Маша уже забиралась в автобус. Понятливая девочка. Хотя сейчас мне хотелось бы, чтобы она стояла рядом. Полный контакт нам требуется, а значит — никаких тайн. «Что случилось, Боян?» — «Да нет! Я просто решил спросить… Павел, ты мне ничего сказать не хочешь?»
От напряжения у меня схватило левый висок, и я невольно потер его ладонью. «Слушай, Боян… Мы в последнее время мало общаемся, это понятно — конкуренты. Только запомни одно. Что бы ни случилось, мы должны остаться друзьями. Иначе грош всему цена». У Боя-на лицо скривилось, ему тоже было очень непросто. «Павел, я тебя понимаю. Скажи, это правда, что ты решил зачехлить лыжи после Кицбюэля?»
Ну, вот оно. День безостановочных откровений. Первая мысль была: кто из наших — дятел? Секунду я перебирал в уме имена, пока не сообразил: бессмысленно. А отвечать нужно, и прямо сейчас. Отвечать так, чтобы потом ни в чем себя не упрекнуть. Никогда. Выть от бессильной злобы, если Боян меня объедет, но подлецом не стать.
Как это забавно: чтобы остаться с чистой совестью, нужно соврать. Безукоризненная честность перед собой должна обернуться наглой ложью прямо в лицо человеку, которого я так легко называю другом. И не стыдно мне при этом ни капельки. Значит, все правильно.
Делаю удивленное и слегка растерянное лицо. «Зачем мне уходить? С чего ты взял?» — «Говорят». — «Кто?» — «Ну…» Я не удержался и высказался по-французски. Боян хмыкнул, но глаза у него потеплели. Тоже что-то для себя решил. Неужели он всерьез собирался подтормаживать в мою пользу, а то и падать, как в том проклятом сне?! «Значит, Павел, ты остаешься — се врэ, но?» — «Се врэ, мон ами». — «Тогда… Тогда до встречи в Кицбюэле. Закроем сезон, и жду тебя с Кристин в гости». До свидания, дружище. Извини, что я тебя обманул. Поверь — так было надо. Очень. Нам обоим.
