Николай Советов - В изгибе развития
— Проверьте, — пожал плечами Ша Вайн.
— Постараюсь, — ответил Мит Эс. — Но дело не в этом. Вы сказали, — продолжал Мит Эс, — что поправка у вас всегда направлена в сторону центра масс, то есть практически в сторону самой большой массы — самой звезды?
— Да, это так, — ответил Ша Вайн.
— Но тогда почему вы не учли дрейф корабля за счёт светового давления? В нашей древней колыбели, Солнечной системе, его называли солнечным ветром. — Мит Эс, задав вопрос, спокойно продолжал пояснения. — Снос этот будет всегда направлен от звезды! И, таким образом, может свести на нет действие найденной вами поправки.
Ник Лов мог бы поклясться, что если и бывали у Ша Вайна когда-нибудь шоковые состояния, то, несомненно, он тогда выглядел именно так, как и после этого вопроса. На лице появилось растерянное выражение, руки бесцельно забегали по бумагам, которые он начал зачем-то перекладывать. Плавно лившаяся речь оборвалась, Ша Вайн не мог выдавить из себя буквально ни слова. Наступившее молчание походило на предгрозовое затишье, и Ник Лову показалось, что сейчас произойдёт что-то необычное.
Однако томительная пауза была прервана всё тем же Мит Эсом. Довольно мягко, не делая никаких акцентов, он сказал:
— По-видимому, коллега Ша Вайн, я задал слишком уж трудный для теоретического решения вопрос. Вы продемонстрировали прекрасное решение задачи, но, я надеюсь, вы согласитесь, что пока нам следует пользоваться старыми, проверенными расчётами.
Ша Вайн продолжал молчать. Казалось, он мучительно ищет выход из ситуации, в которую попал. Присутствующим казалось, что ему просто нечего ответить, но многие ощутили, что он вот-вот скажет что-либо такое, о чём потом будет жалеть. По-видимому, это же по чувствовал и Мит Эс и потому, встав и объявив, что заседание совета закончено, попросил Ша Вайна уже в частной беседе разъяснить ему некоторые непонятные места доклада.
Великодушие было чертой характера Мит Эс. Но не только из великодушия в научных спорах слушатели и члены любого земного совета воздерживались от резких высказываний и проявления обидного неуважения к докладчику, допустившему промах. Преследовался и чисто практический интерес, который всегда определял правильные, способствующие развитию, взаимоотношения людей. Ведь научная работа во все времена была поиском. И поиск этот не застрахован от ошибки. Бояться ошибки — значит не идти в поиск! И потому дискуссии всегда преследовали цель — понять существо проблемы, устранить возможную ошибку. Но ни в коем случае не подавить морально способность работника продолжать работу, искать верное решение, не отнимать у него решимости снова пойти в поиск.
Выщёлкивая видеокристаллы из проекционных аппаратов, Ник Лов заметил, что Ша Вайн по-прежнему молчит, уставившись в свои записи, а Мит Эс, сидя рядом и подперев голову руками, внимательно на него смотрит.
«Ничего, командир Ша Вайн, — сказал про себя Ник Лов. — Конечно, в шестьдесят лет нелегко публично провалиться, по ведь, в конце концов, это же Мит Эс! И было бы гораздо хуже для вас, Ша Вайн, если бы погрешность обнаружил, положим, я, Ник Лов, или пусть Ван Ди».
Последние слова Мит Эса, которые услышал Ник Лов, выходя из конференц-зала, повергли его в недоумение:
— Космонавт Ша Вайн! Зачем вам нужно, чтобы траектория звездолёта на два градуса уклонилась от пути, проходящего мимо последнего радиобуя…?
Вопрос был настолько неожиданным, что Ник Лов просто не решился обсудить его с кем-нибудь и никому об услышанном впоследствии не говорил.
Ван Ди ждал Ник Лова за дверью.
— Ну как, — спросил он, — затмили нашего эрудита при подчиненных? А? Но мы люди скромные, никому об этом не скажем.
— И так все узнают, — задумчиво ответил Ник Лов. — Хотя, в общем-то, всё странно. Непонятно, как БМ не подсказал Ша Вайну, что световой ветер всегда есть и его давление надо учесть.
— Ну так пойди и спроси у БМ. Может, он вообще об этом ветре ничего не слыхал? — И оба засмеялись ибо предположение это было настолько глупым, что ни чего, кроме смеха, вызвать и не могло…
Ник Лов снова очнулся от воспоминаний. Сознание полностью вернулось к нему, и он почувствовал, что приобретает способность управлять своим телом.
«Теперь спокойствие, — подумал Ник Лов, — и последовательное сокращение всех мышц».
Ник Лов приступил к пунктуальной проверке ощущений рук, ног, медленно поднимая рефлексы управления от пальцев к мышцам. Пошевелил пальцами рук, повернул кисти, слегка сжав руку в локте, — всё в порядке.
«Отлично! Значит, снова побежим». И воспоминания опять вернули его на пластиковую беговую дорожку звездолёта. Вернули потому, что это был последний бег в той жизни Ник Лова, которую он отмерил до перехода в длительный сон, в анабиоз. И хотя события эти не были приятны, Ник Лов уже чувствовал себя в силах остановить их, выдержать воспоминания и убедиться что не утратил памяти за время длительного пребывания в режиме выключенного сознания. Ник Лов вспомнил, что пошёл на девятый круг в том же бодром темпе. Силы не убывали. Ник Лов чувствовал: резервов много и, может быть, ему ещё удастся дать бой «старичкам» на последних кругах. Его несколько удивило, что, подбегая снова к заметному холму, он не увидел там Вер Ли. Остальные болельщики были на месте, они помахали Ник Лову. На том же месте виднелась фигура Ша Вайна. Но когда Ник Лов проходил следующий круг, на холме стало пусто. Это было странно!
На одиннадцатом и двенадцатом кругах молодые бегуны, утомившись, вынуждены были сбавлять темп, а сохранившие силы, более опытные и, как правило, старшие по возрасту, выходили вперёд.
«Сейчас появятся Мит Эс, Лос Тид и другие стайеры», — подумал Ник Лов и действительно почувствовал сзади приближение группы бегунов. Ник Лов приготовился к тому, что сейчас на «хвост» ему сядут двое главных претендентов. «Повисят» с полкруга и уйдут вперёд, как это и бывало уже несколько раз на предыдущих соревнованиях. И потому он прямо-таки удивился, увидев позади себя Ван Ди и Рам Ту. Поймав недоумённый взгляд Ник Лова, Ван Ди, не тратя дыхания на слова, лишь пожал плечами.
И в эту минуту прозвучал большой гонг. Его гулкое, мелодичное и в то же время низко-тревожное звучание наполнило весь огромный корабль. Этот звук нельзя было не услышать, нельзя было не узнать. Каждый член экипажа слышал, по крайней мере один раз слышал, большой гонг, ибо им отмечались чрезвычайные события. Чрезвычайные! До этого гонг звучал на корабле лишь один раз, при отлёте, когда экипаж прощался с Землей, прощался со своими близкими, со своей эпохой. Событие это было чрезвычайным для экипажа корабля, и звучание гонга подчеркнуло значительность этой последней прощальной минуты. И второй раз большой гонг должен был прозвучать при возвращении звездолёта на Землю. В том случае, если бы ничего не случилось, если бы гонгу не было нужды призывать весь экипаж ко вниманию и собранности. Но гонг, возвещающий о каком-то чрезвычайном событии, прозвучал, и каждый член экипажа корабля, внутренне вздрогнув, собрался, подготовившись к любой неожиданности, ибо Космос оставался Космосом, и удобства и возможности звездолёта вовсе не исключали встречи с этим неожиданным. Несколько секунд Ник Лов по инерции продолжал бежать в прежнем темпе. Затем сбавил скорость и перешел на режим отдыха: сразу бросить бег было просто нельзя. Рядом Ник Лов услышал напряженное дыхание Ван Ди и Рам Ту, которые, не задавая никаких вопросов, успокаивали дыхание.
