Филип Дик - Вторжение с Ганимеда
Когда дверца такси захлопнулась, Джоан крикнула:
— Мы с Перси Х вместе учились на факультете сравнительной религии в Тихоокеанской школе религии в Беркли. В Калифорнии. Мы собирались стать священниками, мистер Свенесгард. С ума сойти!
Она нажатием педали дала команду кэбу, и тот оторвался от окна.
Джоан не слышала, что в ответ прокричал Гас. Гул быстро набирающего высоту ионокрафта заглушил ответ. «Странно, — подумала она, что нам с Перси предстоит встретиться снова при столь изменившихся обстоятельствах. Я изучала буддизм, а он — религию Мохаммеда, но каким-то образом мы, несмотря ни на что, здорово удалились от того, к чему стремились поначалу».
— Он не хотел, чтобы вы улетали, — негромко заметил кэб. — Но мне все равно. Если он отзовет мою лицензию, я просто переберусь на другую плантацию. Например, к Чаку Пепитону. Вот у кого плантация, так плантация! Держу пари, там я смогу зашибать раз в шесть больше.
— Да, бизнес есть бизнес, — сказала Джоан и откинулась на спинку кресла, обтянутого искусственным мехом под выдру.
— Вот что я могу о нем сказать, — продолжал кэб. — Он интересуется всем, что происходит вокруг. Большинство бургеров слишком важничает, им бы только попивать бурбон да скакать на лошадях. А вот Гас — другое дело. Он постоянно достает мне запчасти. Причем — самые дефицитные. Сами понимаете, я уже порядком устарел, и запчасти для меня достать нелегко. А я чувствую, что всегда был ему симпатичен.
— Я ему тоже симпатична, — сказала Джоан, — только в особой, фамильярной манере. Но я все равно не собираюсь поворачивать назад только для того, чтобы доставить ему удовольствие. «И тому второму типу тоже, — добавила она про себя. — Этому Полу Риверзу».
Оказавшись в своей комнате, Пол Риверз поспешно заговорил в свой защищенный от подслушивания карманный видофон:
— Я вошел в контакт с Джоан Хайаси, и она согласилась взять меня с собой в горы в качестве сопровождающего.
— Прекрасно, — сказал доктор Чоит. — Как вы знаете, ее аналитик в Нью-Йорке сообщил мне, что она сотрудничает с врагом, и ее цель — добыть для ганийцев информацию, с помощью которой те смогут захватить Перси в плен. Как я уже объяснял вам на инструктаже, этого мы, Всемирная психиатрическая ассоциация, допустить не можем. Сейчас Перси является символом для всего человечества, важнейшей фигурой для человеческой самоидентификации. До тех пор, пока он продолжает сопротивляться, будет сопротивляться и массовое эго всего человечества. И жизненно важно, чтобы он продолжал борьбу или хотя бы поддерживал видимость, что продолжает ее.
— А если все-таки он ее прекратит? — спросил Пол Риверз.
— Последние психокомпьютерные исследования показывают, что это приведет к массовому росту случаев шизофрении и психоза по всему миру, которые невозможно будет контролировать. Впрочем, есть способ избежать таких последствий.
— Как? — спросил Пол Риверз. Не прерывая разговора, он быстро и умело проверил свой игольный пистолет.
— Жертва. Если ему суждено умереть, то он должен пасть смертью храбрых. И червякам это известно не хуже нас. Наши врачи, работающие при штабе военного администратора Коли, сообщают, что тот собирается захватить Перси живым и снять с него кожу. Если с Перси сдерут кожу, как с какого-то животного, чтобы повесить ее на стену, это будет унижением, травматическим инцидентом для всей человеческой расы, последствия которого трудно переоценить. Подобного исхода мы допустить никак не можем.
— Хм-м, — пробурчал Пол Риверз, засовывая пистолет в карман.
— Все зависит от вас, Риверз, — сказал Чоит и отключился. Крошечный экран погас и превратился в темное пятнышко.
Снова выйдя в гостиничный коридор, Пол добрался до комнаты Джоан Хайаси. Он открыл дверь и вошел.
В комнате оказался только Гас. Он стоял у окна и улыбался. Уже одна только улыбка сказала Полу Риверзу о многом.
— Мистер Свенесгард, — негромким и ровным голосом спросил он, — вы ведь и в самом деле, хотели, чтобы она отправилась туда. Разве не так?
Улыбка на лунообразном лице толстяка стала еще шире.
— Советую быть повежливей, — ответил Гас. — И кстати, — с явным удовлетворением добавил он, — думаю, нет смысла гнаться за ней. Этот старый дряхлый ионокрафт, в котором она упорхнула — единственный.
3
Линкольн Шоу сидел, прислонившись спиной к дереву и подставив тело палящим солнечным лучам. Он уже в десятый раз пытался починить роговую оправу своих очков. Он был худощавым, хрупким мулатом, выглядящим в этой горной местности неуместно образованным и культурным.
— Привет, Линкольн! — послышался возглас с другой стороны поляны.
— Так кто там, говоришь, освободил рабов?
— Я, — машинально отозвался Линкольн. Это была привычная шутка, которой они обменивались с Перси, и Линкольн уже давно перестал сердиться на друга.
— Нет, — проревел Перси. — Это моих рук дело!
— Да рабов вообще никто не освобождал, — вполголоса пробормотал Линкольн, глядя на приближающегося Перси, нагруженного вынутыми из силков кроликами.
— Слышал, слышал. — Перси плюхнулся на траву. — И нас сей раз ты совершенно прав. Никто не может дать свободу другому — человек сам должен освободить себя, верно?
— Тебя послушать, так нет ничего проще, — заметил Линкольн, отгоняя одну из назойливых вездесущих мух.
— Конечно, это проще простого. Любой человек может завоевать себе свободу, если не боится за нее умереть.
— Ты, наверное, имел в виду убить за нее, — рассеянно поправил его Линкольн.
— И снова в точку, — ткнул его в бок Перси.
— Черт возьми, полегче, приятель. Неужели никак не обойтись без этого фиглярства?
— А что, собственно, тебе не нравится?
— Тебе не помешала бы капелька достоинства. Ведь ты лидер крупного политического движения. Как же можно ожидать, что кто-то будет уважать тебя или твое дело, если ты всегда ведешь себя как самый настоящий распроклятый клоун?
— Может, по-твоему, мне еще и церемониальную шпагу нацепить? — весело спросил Перси.
— Боюсь, как бы она в задницу тебе не воткнулась, — Линкольн поднял голову, бросил короткий взгляд на приятеля, близоруко моргнул и снова занялся своими очками. — Но одно могу сказать тебе наверняка, — наконец добавил он. — Если будешь вести себя, как дерьмо, люди и станут обращаться с тобой как с дерьмом.
Рука Перси метнулась вперед и мертвой хваткой вцепилась в запястье Линкольна.
— А теперь послушай-ка, что я тебе скажу, дружок! Видишь, какого цвета у меня кожа? Она цвета дерьма. Да, и я дерьмо, и ты тоже, и все остальные, кто входит в это хваленое «политическое движение». И если бы ты был фермером, а не яйцеголовым интеллектуалом с Севера, ты бы знал, что дерьмо — самое лучшее удобрение для земли. Получается, что мы с тобой дерьмо, но ничего плохого в этом лично я не вижу.
