Сергей Алексеев - Мутанты
И сам Дременко думал отдать дочку за богатого зятя и еще чуял, что скоро придет конец его власти. Потому советовал Юрку прежде на ноги встать, а потом жениться.
В общем, завербовался внук и уехал совершать большие дела. А тут начался всеобщий развод, раздел имущества и государственного огорода. Когда же он закончился, бабка Сова, должно быть, из ума выжила по старости и потребовала, чтоб Куров на ней женился законным браком. Всю жизнь прожили нерасписанные и ничего, а тут приспичило ей: мол, не желаю в гроб ложиться девицей невенчанной. Как внук подался в Якутию, так она тогда помирать собралась и даже гроб себе купила, чтоб ее гробовые деньги не пропали. Правда, потом подарила его, когда одна из ее подруг преставилась. Дед чуть было не поддался на провокацию, но поразмыслил и решил не смешить народ на старости лет и расписываться отказался. Так бабка и вовсе взбесилась и стала строить в хате границу. Сама доски таскала, городила, выгадывая, конечно, себе побольше, но дед не противился. Однако двери между половинами все-таки заколачивать не стала, а замкнула на огромный висячий замок и завесила премиальным ковром, полученным когда-то за успехи в деле кастрации и осеменения.
- Ко мне в Россию больше ни шагу! - заявила. - Не хочу с вами, хохлами, на одной жилплощади жить!
Конечно, это она все от тоски по внуку, но, видя непреклонность Совы, Куров со своей стороны перегородку обколотил старыми фуфайками, тряпьем ненужным, даже шинели не пожалел. Сверху для аккуратности строгаными досками закрыл, на дверь замок повесил и прикрыл ее своим премиальным ковром.
Юрко же в Якутии только деньжат заработает на хату, но до аэродрома доехать не успеет, чтоб билет купить, глядишь, сгорели, подешевели - на обратную дорогу не хватает. Возвращаться же с пустыми руками позорно, внук уродился весь в бабку: упрямый, как все Совенки, дерзкий, своенравный, в общем, по характеру - так истинный хохол. Первые годы старикам письма часто писал, Оксане же чуть ли не каждый день, и никогда не жаловался на судьбу, ковырял свои алмазы в кимберлитовой трубке и обнадеживал деда с бабкой и невесту, мол, еще на годик останусь и тогда уж на каменную хату будет. Но тут дефолт в России случился, и Юрка опять с носом остался, да в уныние не впал, поскольку на удивление первая раскрасавица Оксана все еще ждала его, себя блюла, на ухаживания не отвечала и всем сватам, что являлись, гар-буза выносила - любила крепко, должно быть, жениха своего. В результате осталась незамужней, на пару с Тамарой Кожедуб. Они долгое время даже ходили всюду вместе, под ручку, а если на дискотеку, то танцевали шерочка-с-машероч-кой. Мужики все еще облизывались, взирая на недоступную Оксану, а Тамару попросту никто замуж не брал, опасались ее саженного роста, непомерных объемов и богатырской силы. Но тайно восхищались, глядя на обеих. Вот эти-то несмелые братковские женихи и пустили по селу грязные разговоры, мол, не дружба у этих двух старых дев, а грех сплошной - лесбиянство называется. И кто-то из завистников Юрку письмо в Якутию написал, дескать, твоя невеста замуж за Шала-вовну собралась - это за глаза так Тамару называли, по отчеству-то она Шалвовна, вроде родитель у нее был заезжий грузин. Должно быть, Юрко поверил, обиделся и Оксане на письма отвечать перестал, хотя дед Куров опровергал все злобные домыслы.
В самом же деле здесь другая причина была. Внук наконец-то ума набрался и однажды втайне от бабки отписал деду, мол, нынче на алмазах денег не заработать и хаты не построить, свадьбы не сыграть, теперь хорошо живет тот, кто шаманить умеет и деньги к себе притягивать. Дескать, бросил я работу в алмазной трубке и поступил в высшую шаманскую школу на учебу - дар у него какой-то там прорезался. Тогда же повсюду открывали духовные семинарии, академии, медресе там всякие, ну а у них, в Якутии, естественно, институт белых шаманов. И еще предупредил Юрка, ты, мол, дед, про это ни бабке, ни Оксане не говори - не поймут или, чего доброго, испугаются. Короче, с тех пор на зависть Сове и началась у Курова с внуком тайная переписка. Так что Степан Макарыч чувствовал себя хозяином положения, однако удовлетворения не испытывал, ибо подозревал, что Юрко, скорее всего, высмотрел там какую-нибудь якутскую шаманку, женился и этот факт скрывает даже от деда. Он-то по опыту знал, какие они прилипчивые, девки ясашные, особенно к начальникам льнут, а шаман у них и раньше считался самым главным начальником.
Поди, еще правнуки появились, узкоглазенькие…
И вот теперь, выслушав бабкин обвинительный причет, Куров выключил телевизор, промешал угольки в печи и, убедившись, что угару не будет, даже если старухе вздумается трубу закрыть (мало ли что ей в голову взбредет!), улегся спать. А сон ему приснился такой, как Юрко в письме описывал, если его скоро назначат верховным шаманом. Привиделось, будто уже назначили, и теперь внук живет в белом чуме, ходит в белых, с красными узорами из бисера, одеждах, соболями отороченных, и ездит на тройке белых же оленей, если по тундре, а если по дорогам, то на черном «мерседесе» с охраной - как патриарх у нас. И везде ему почет и уважение, ибо постиг он высшую магию шаманства и с помощью белого бубна с золотыми колокольцами изгоняет из пределов Сахи-Якутии злого духа, имя коему Ар-сан Дуолайя…
Куров и проснулся от звука этого бубна, однако прислушался, а это Сова в перегородку стучит, но не кулаком, как всегда, а осторожно, козонком пальчика. Доски еловые сухие, так звонко получается…
- Ну, чего?
- Спасибо уж тебе, Степан Макарыч, - вдруг заговорила льстиво, будто опять женить на себе хотела. - Когда ты с добром ко мне, я ведь тоже в долгу не останусь… А на мои слова внимания не обращай. В сердцах сказала, что ты бы в штаны навалил… Все такой же храбрый оказался, как в молодости. И муданта этого не испугался.
Дед ушам своим не поверил: эко запела! Но из соображений конспирации интересоваться не стал, надеясь самостоятельно выведать, что это со старухой приключилось. И скоро выведал: оказывается, Сова рано утром отвязала козла, взяла его на поводок, как собаку, сунула за пояс «вальтер», но только со двора - глядь, а лукошко на калитке висит. И колечко, привязанное шнурком, на месте, и ножичек…
Вероятно, и решила, что это бывший супруг сподобился, сбегал ночью на вторую заставу, отыскал и принес. Курову же ничего подобного и в голову не приходило, однако разрушать старухиных иллюзий он не захотел, но, влекомый крайним любопытством, тихонько залез в подпол, откопал там наган и подземным ходом, прорытым еще несколько лет назад в сопредельное государство, дабы через таможню с оружием не ходить, пробрался в Россию. И там уже задами, обогнув село, отправился на вторую партизанскую заставу…
