Олшеври - Вампиры
Долго ожидали старика, и только к вечеру он явился со своей печальной кладью.
Гроб оказался страшно тяжел.
Старик с красными глазами выразил сомнение, пройдет ли гроб по узкой и крутой лестнице, что вела из капеллы в склеп.
- Не лучше ли открыть западные двери склепа, выходящие в сад, - сказал он.
- Откуда вы можете все это знать? - удивился отец.
- По рассказам графа, - сумрачно ответил старик.
Пришлось отказаться от внесения тела в капеллу и от похоронной службы, что очень огорчило мою мать.
Наскоро открыли западные двери склепа и через них внесли гроб и опустили в назначенное место.
Когда хотели снова замкнуть двери замком, который изображал крест и, по словам стариков слуг, был прислан самим папою из Рима, не оказалось ключа. Поднялись суматоха и спор - кто держал ключ, но ключ не находился.
Красноглазый старик попросил у отца разрешение поселиться в развалившейся сторожке, близ дверей склепа, обещая их охранять, как собака.
- Да ведь сторожка непригодна для жилья, - сказал отец.
- Ничего, я ее поправлю, а для меня только и осталось на свете, что посещать могилу моего господина.
- В таком случае - хорошо.
Старик низко поклонился и, вынув из кармана большой темный футляр, подошел к моей матери.
- По словесному приказанию моего умершего господина, графа, на память о нем, - сказал он, передавая футляр.
На нежно-голубом бархате лежало чудное колье из жемчуга. Застежкой к нему служила голова змеи художественной работы, с двумя большими зелеными глазами. Изумруды, их изображавшие, были большой стоимости и как-то загадочно мерцали.
Все колье было особенно и стоило немало денег, конечно.
Вдруг Гарри прервал чтение.
- Не знаю, известно ли вам, что на груди у Вицли-Пуцли было ожерелье из жемчуга, вернее из жемчужной змеи с зелеными глазами, и оно имело какую-то таинственную силу. Ожерелье пропало, когда испанцы разорили храм Вицли-Пуцли.
Подождав минуту, но видя, что Гарри молчит, Карл Иванович продолжал:
Мать взглянула на отца, тот утвердительно кивнул головою.
Мать приняла подарок. Лучше бы она отказалась от него!..
Но прощай, "она" послала за мной... о, я счастливейший из людей!
Д.
ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ
Альф, милый Альф, дорогой Альф, она меня любит, любит... мы объяснились! Она меня любит. Это нарочно она прошла мимо. Ей хотелось, чтобы я пошел за ней. Как я счастлив! "Она" и родина, что нужно еще человеку?
Прощай. Бегу за розами.
Д.
ПИСЬМО ПЯТОЕ
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ПИСЬМО ШЕСТОЕ
Как я уже писал тебе, все шло по-старому, и если смерть дочери садовника и огорчила мать, но все же она была совершенно здорова.
- Какая смерть, когда? - раздались вопросы.
- Видимо, пропущено одно письмо, - ответил Карл Иванович.
- Ну, дальше, - сказал хозяин.
... совершенно здорова, вплоть до роковой ночи.
Происшествия этой ночи крепко врезались мне в память, хотя до сих пор во многом они для меня загадочны.
Люси и я, мы спали через комнату от нашей матери, под надзором Катерины.
Среди ночи меня разбудил страшный крик: откуда он, я не знал. Сев на кровати, я стал слушать: в доме была суматоха, хлопали двери, слышались шаги и голоса.
Окликнув Катерину, я убедился, что ее нет в комнате. На меня напал страх. Босиком, в одной рубашке, я бросился в спальню матери. Там было много народа.
Мать лежала без чувств на высоко приподнятых подушках, бледная, как ее белые наволочки и ночная кофта. На груди, на белом полотне, я заметил кровавые пятна. Отец наклонился над больной, а старый наш доктор вливал ей лекарство в рот.
Кругом толпились испуганные слуги.
Через несколько минут мать очнулась и боязливо осмотрела комнату.
- Фреди, это ты, Фреди, ты прогнал его?
- Кого его, моя дорогая?
- Его, дедушку, не пускай его, не пускай!
- Успокойся, милая, никого нет, дедушка умер, а ты видела сон.
- Сон, да, сон, но как ясно, - пробормотала мать.
- Нет, это не сон!... - снова заговорила она.
- Правда, я уснула, но вдруг почувствовала, что кто-то вошел в комнату, лампада перед образом зашипела и погасла.
- Нет. Быть может, она и раньше погасла, а это шипела змея. Не зна ю... В комнате был полумрак, - продолжала больная после короткого перерыва, - но я ясно узнала его, деда. То же бархатное платье и золотая цепь, а главное, те же злые глаза, чуть-чуть отливающие кровью. Горбатый нос и сухие губы. Это был он и не он!
- Полно, успокойся, - прервал ее отец.
- Нет, слушай. - Он наклонился ко мне. - Почему ты не хочешь носить моего подарка? - тихо спросил он, - попробуй. - В руках его было ожерелье с головою змеи. Он надел его на меня, целуя в губы, - при этих словах мать вытерла рот, - губы были холодные, точно лягушки, и от него скверно пахло: гнилью, сыростью... Вместо ожерелья на моей шее висела змея, которая тотчас же меня и укусила...
- Тут я потеряла сознание и ничего не помню... - закончила мать.
- Где же змея, мама? - не вытерпел я.
Тотчас же две, хорошо знакомые руки, подхватили меня и быстро унесли из комнаты.
- Где это видано, бегать ночью босиком, - ворчала Катерина.
- Да где же змея, няня? - не унимался я.
- Какая змея там, барыня видела сон и закричала.
- А кровь на кофте, ведь я видел кровь?
- Ну, это не знаю. Надо спросить доктора. Да спи ты, спи, - ворчала няня, укрывая меня.
На другое утро солнце так ярко светило в нашу комнату, Люси так звонко смеялась и болтала, что я совершенно забыл и о ночном страхе и о змее.
Когда мы были готовы, Катерина, как всегда, повела нас здороваться с родителями. При входе в столовую она просила нас не очень шуметь, так как мамаша не совсем здорова.
На кушетке, обложенная подушками, полулежала наша мать. Даже мой детский взгляд заметил, как она побледнела и осунулась за ночь.
Почти не обратив на нас внимания, она обратилась к лакею:
- Где же Нетти, почему вы не приведете ее сюда? Вот уже полчаса, как я ее жду.
- Нетти нет дома, - отвечал заикаясь лакей, - все утро мы ищем ее и не знаем, куда она делась.
- Но где же она, что это значит? - волновалась мать.
Лакей молчал.
- Разыщите, узнайте, кто видел ее последним, - распорядилась мать.
Лакей вышел.
Отсутствие собаки удивило и меня; я так привык ее видеть у ног матери, но все же судьба змеи интересовала меня больше, и, с несдержанностью избалованного ребенка, я спросил:
- Мама, ты нашла змею?
В ту же минуту отец сердито дернул меня за руку и прошептал: "Молчи".
С недоумением я посмотрел на него и на мать. Брови отца были грозно сдвинуты, а мать с легким стоном откинулась на подушки.
