Роберт Хайнлайн - Переменная звезда
Я испугался, а Джинни просто рассвирепела. Я это заметил по ее лицу. Тише и медленнее, чем раньше, она выговорила:
– В слове "подожди" всего семь букв, Смитерс. По-моему, трудно понять неправильно.
– Прошу прощения, мисс Джинни, – мгновенно извинился Смитерс, и хотя не послышалось никакого там щелчка, не стих шум на фоне голоса, я понял: он исчез.
– …и также живет твой возлюбленный… Назовем его Джелал. Вы очень любите друг друга и хотите пожениться, но у вас нет денег. И вот в один прекрасный день…
– Погоди, – прервал я ее. – Кажется, я догадываюсь, к чему все это… почти догадываюсь. В один прекрасный день является нищий сосед, он оказывается сказочным богачом и говорит, что случайно подслушал, что понимает ваши трудности и предлагает Джелалу… – Я замолчал. Я вдруг по-настоящему понял, к чему она вела этот разговор – по крайней мере в общем. – О… о господи… – выдохнул я. – Все наоборот, да?
Ее глаза подсказали мне, что я прав.
– Понимаешь, по-другому было нельзя. Познакомившись с тобой, как Джинни Гамильтон, я не могла сказать тебе. И вообще все было…
– Ты – Гарун аль-Рашид!
– Ну, скажем так: я – его внучка, – тоскливо вымолвила она.
Я был в шоке.
– Ты богата.
Она грустно кивнула:
– Жутко.
Все начало становиться на свои места. Я попытался ускорить этот процесс.
– Ты даже не сирота, да?
Она покачала головой.
– Я не могла позволить, чтобы кто-то в колледже имени Ферми познакомился с моими родителями. Они… слишком хорошо известны. Так что пришлось изобрести парочку приемных родителей для социальных нужд.
– И ты поступила в колледж имени Ферми, вместо того чтобы пойти учиться в школу имени Лоренса Кэмпбелла или в любой другой престижный колледж, чтобы тебе можно было… что? Посмотреть, как живет другая половина человечества?
– Ну… отчасти.
Я отчаянно копался в воспоминаниях, задним умом доходил до одного, до другого, понимал разные мелочи, прежде озадачивавшие меня. Неожиданная мощность "Сильвера". Необычайные для сироты всегдашние уверенность и самообладание Джинни. Как это получалось, что стоило только кому-то заговорить о поездке в поистине сказочные места – в Туву, или в ледяные пещеры на Земле Королевы Мод в Антарктиде, или о полете в Гаррмиан-сити на Луне – Джинни словно бы буквально на днях посмотрела солидные документальные фильмы об этих местах. И как, когда мы ели фисташки, она всегда выбрасывала те, которые самую чуточку плохо раскрывались…
Я вдруг заметил, что Джинни сидит неподвижно и молча пытливо смотрит на меня, стараясь догадаться, о чем я думаю. "Неплохая мысль, – подумал я. – Вот бы поглядеть на себя в зеркало и тоже попытаться это понять". И еще мне захотелось стукнуться головой о лобовое стекло, чтобы перезагрузить мозги.
А я посмотрел на нее и развел руками.
– Мне понадобится время, чтобы это переварить, – признался я.
– Конечно, – с готовностью подхватила Джинни. – Утро вечера мудренее. Не надо торопиться. Завтра я представлю тебя моему настоящему отцу. А пока я готова ответить на любые твои вопросы. Больше не будет никакой лжи во спасение и уверток, обещаю.
Пока я знал слишком мало и не мог сформулировать хоть сколь-либо связный вопрос. Хотя нет – один вопрос у меня все же имелся. Задать его для проформы было необходимо, но, правда, я не знал, чем мне сможет помочь ответ. И все-таки…
– А как на самом деле?
Она удивленно заморгала.
– Прости?
– Ты сказала: "Познакомившись с тобой как Джинни Гамильтон". Значит, это не твое настоящее имя. Ладно, допустим. А как звучит настоящее?
– О, – пробормотала она.
– Джинни О? Ты китаянка, милая?
Шутка ее не развеселила.
– Джоэль…
– Ладно тебе. Что такого страшного? Послушай, давай знакомиться заново. Привет, я – Джоэль Джонстон с Ганимеда. А ты…
Она так долго и так растерянно смотрела на меня, что я начал беспокоиться – что же она мне скажет. Я не мог вспомнить, чтобы раньше ее что-то так сильно смущало, а тем более – так долго. Мне многое нравилось в ней, и в частности то, что она всегда знала, что хочет сделать в следующую минуту. Наконец она зажмурилась, глубоко вдохнула, выдохнула, расправила плечи, открыла глаза и встретилась со мной взглядом.
– Очень приятно познакомиться с вами, мистер Джонстон. Меня зовут Джинни Конрад.
Пару секунд ничего не происходило. А потом у меня сами собой вздернулись брови и бешено заколотилось сердце. Это было невозможно.
– Но ты не…
– Я из семейства Конрадов, – подтвердила Джинни.
Нет, это было совсем уж невероятно.
– Это правда, – сказала она. – Мой отец – Альберт Конрад. Третий сын Ричарда Конрада.
– А ты – Джинния Конрад из семейства Конрад, – сказал я.
Она кивнула.
Я не то чтобы упал в обморок, но хорошо, что я сидел в кресле, пристегнувшись. Из головы у меня, как вода из раковины, словно бы разом вытекли мозги.
"Жутко богата", – сказала она. Вот-вот, а Млечный Путь жутко здоровенный!
Информационно-промышленная империя Конрадов была крупнее всего, что принадлежало семейству Ротшильдов, Ганзейской Лиге, компании "Кинетик Сайенсиз Интерплэнетэри" и концерну "Роллс-Дэву", вместе взятым, а величиной едва уступала Солнечной системе. До начала эры космических полетов ничего подобного существовать не могло – а может быть, это стало неизбежным на первом же году этой самой эры, когда Лесли Лекруа еще не успел заглушить двигатель "Пионера", совершив посадку на девственную поверхность Луны. Конрады представляли собой династию возрастом в сто пятьдесят лет, и каждый член этой династии символизировал богатство, могущество и влияние, сравнимое с теми, какие были присущи в свое время компании "Гудзонов Залив" или "Гарриман Энтерпрайзиз". Комплекс интересов этой империи простирался от научной станции на Меркурии и снятия пенок с облака Оорта[5] до изучения межзвездного пространства на расстоянии в шестьдесят пять световых лет от Земли. На данное время более десятка звездолетов летели туда или обратно, а восемь (из восемнадцати улетевших) уже благополучно вернулись из полетов, и пять из них доставили те или иные Крезовы сокровища. Три из этих звездолетов принадлежали семейству Конрад.
Джинни дала мне минуту – то есть я точно не мог бы утверждать, сколько времени я приходил в себя.
– Послушай, – проговорила она. – Мне надо совершить посадку. Смитерс мне не зря об этом напомнил. Мы не любим… тут парить. Это выглядит несколько подозрительно.
– Ладно, – сказал я – просто так, чтобы сказать хоть что-то. – А "здесь" – это где?
