Путешествие на Луну (ЛП) - Ле Фор Жорж
— А вот считайте: ваш поезд будет, значит, идти в 20 миллионов раз медленнее света, — значит, ему придется идти четырежды 20 миллионов лет, итого 80 миллионов лет!
В это время взгляд Михаила Васильевича упал на часы.
— Уже девять! — пробормотал ом. — Пора! Ну-с, дорогой граф, раскланяйтесь с хозяйкой.
— Ах, папочка, — надув губки проговорила молодая девушка, — останься дома в этот вечер.
— Нельзя, нельзя, дитя мое, долг прежде всего…
— Но сделай на сегодня исключение хоть для нашего гостя, — продолжала упрашивать Леночка.
— Граф едет со мной… Да, граф, — обратился к Гонтрану старый учёный, — надеюсь, вы не откажетесь проводить меня! Мне не хотелось бы откладывать в долгий ящик разговора с вами, а сегодня как раз нам удобно будет поговорить с вами на свободе…
— С большим удовольствием, — отвечал молодой человек, — но могу я узнать, куда мы поедем!
— Это я скажу вам, когда мы останемся одни. Ну-с, так отправимся!
Гонтран был глубоко заинтересован таинственным приглашением, но опасался, что Михаил Васильевич будет наедине экзаменовать его и, конечно, убедится в полном невежестве своего будущего зятя. Как бы то ни было, отказываться было немыслимо.
Через минуту старый профессор, закутанный в тёплую шубу, нахлобучив шляпу до ушей, уже стоял в передней, нетерпеливо дожидаясь своего молодого спутника.
Гонтран между тем прощался со своей невестой. Взяв миниатюрную ручку Леночки, он поцеловал ее с галантностью кавалеров XVIII века. Эта любезность заставила молодую девушку вспыхнуть до ушей. Не отнимая руки, она проговорила:
— Будьте благоразумны, граф, наше счастье зависит от тех ответов, какие вы будете давать на вопросы папа…
— Увы, — отвечал молодой дипломат, — весьма возможно, что, не видя пред собой путеводной звезды, я собьюсь с истинной дороги…
Скоро легкие сани, запряженные парой резвых лошадей, уже мчали профессора и его гостя по улицам Петербурга. Оба спутника сидели молча, закутавшись с носами в пушистые воротники шуб. Гонтран думал о своей невесте и о предстоящем ему страшном разговоре; старый учёный, изредка поглядывая на графа, спрашивал себя, можно ли вверить молодому человеку свою тайну и счастье любимой дочери.
Тем временем быстрые рысаки пронеслись Загородный и Забалканский проспекты и свернули на Московское шоссе. Достигнув Пулкова, уже спавшего мирным сном, они остановились у странного здания, одиноко возвышавшегося па самой вершине Пулковской горы. Это здание было погружено в мрак и тишину.
ГЛАВА IV
Выйдя из саней, профессор и граф подошли к маленькой калитке, едва заметной в темноте. Михаил Васильевич вынул из кармана ключ, вложил его в замочную скважину, и дверь без шума отворилась. Затем, пропустив вперед Гонтрана, старый ученый вошел сам и тщательно запер калитку. Оба спутника очутились в непроглядной тьме.
— Не бойтесь, дайте вашу руку и смело идите вперед, — проговорил отец Леночки.
Эти слова глухо отдались вдали и замерли, — отсюда молодой человек заключил, что он находится в каком-то длинном подвальном коридоре со сводами.
Но что это за коридор? Куда ведет он? Что это за таинственное здание? — вот вопросы, которые невольно задавал себе граф Фламмарион под влиянием загадочного поведения своего спутника. Ему начало казаться, уж не идут ли они на какое-нибудь тайное собрание заговорщиков…
Между тем как подобные думы не на шутку тревожили Гонтрана, Михаил Васильевич уверенным шагом шел по темным переходам и лестницам, — видимо, всё это было ему хорошо знакомо. Наконец, миновав несколько длинных коридоров, поднявшись и спустившись по целому десятку лестниц, оба спутника очутились в обширном помещении, погруженном, подобно прочим, в темноту. Но среди этой темноты, глаз молодого человека мог заметить какие-то странные предметы, смутно вырисовывавшиеся во мраке…
— Ну, вот, мы и пришли, — проговорил старый ученый, оставляя руку Гонтрана, — погодите, я зажгу свет. — С этими словами профессор подошел к стене таинственного помещения, нащупал на ней кнопку электрической лампы и подавил на нее… Яркий свет заставил молодого человека зажмурить глаза, привыкшие к темноте…
Когда граф осмотрелся, он увидел себя в высокой круглой зале с куполообразным потолком. Посредине ее, на высоком железном пьедестале, возвышалась громадная труба в 15 метров длины и 2 метра в поперечнике, приводимая в движение целым рядом машин…
— Пушка! — вполголоса проговорил Гонтран, увидев этот грозный снаряд.
— Как пушка? — Телескоп! — с изумлением посмотрел на своего спутника профессор.
Молодой дипломат прикусил губы, проклиная себя за сказанную глупость. Надо было как-нибудь исправлять свой промах.
— Помилуйте, дорогой Михаил Васильевич, — сказал он, снисходительно улыбаясь, как-будто профессор не понял смысла его слов, — неужели вы думаете, что я не в состоянии отличить телескопа от пушки?! Я только повторяю эпитет, который дал этому чудному аппарату мой знаменитый однофамилец.
Старый учёный вопросительно взглянул на своего собеседника.
— Да, — с серьезной миной подтвердил Гонтран, — профессор Фламмарион, объясняя однажды мне и некоторым другим лицам устройство большого рефрактора Парижской обсерватории, сравнил телескоп с пушкой, которая переносит к звездам ум астронома.
Михаил Васильевич сочувственно кивнул головою.
— Справедливо, — проговорил он, — весьма справедливо и остроумно.
Но если бы Гонтран имел более тонкий слух, он расслышал бы, что его собеседник прибавил шепотом:
— Фламмарион думает только о полете мысли, а я…
Потом, обратившись к графу, старый ученый проговорил громко:
— Из ваших слов я заключаю, что вы угадали, где мы находимся?
— О, конечно. — тоном совершенной самоуверенности отвечал жених Леночки, — это обсерватория.
— Да, мой друг, мы находимся в Пулковской обсерватории, куда я имею свободный доступ во всякое время дня и ночи, даже не беспокоя сторожей. А этот инструмент, который ваш славный соотечественник так остроумно сравнил с пушкой, — это наш новый телескоп, один из наилучших, наисильнейших и самых больших на всём свете.
Гонтран ходил вокруг гигантской трубы с жестами, выражавшими изумление.
— Да, — продолжал Михаил Васильевич, — стоит подивиться на это чудо современной техники. Один объектив его потребовал десятилетних трудов, зато шлифовка его вышла безупречной… Не говорю об оправе и двигательном механизме, которые также стоили больших денег.
С этими словами старый профессор подошел к столу, на котором лежал открытым том огромных размеров; быстро перелистав его, Михаил Васильевич открыл желаемую страницу и стал пробегать ее, бормоча про себя:
— Прохождение кометы Беля… эклипсы спутников Сатурна… ах, вот — прохождение Марса!..
Прочитав, что нужно, старый учёный подошел к телескопу, зажег маленькую лампочку, освещавшую меридиональный круг, и стал уставлять трубу. Повинуясь простому давлению одного пальца, благодаря своему мощному механизму, огромный инструмент стал легко подниматься в вертикальной плоскости, как будто весил всего несколько граммов.
Установив трубу под нужным углом к плоскости горизонта, Михаил Васильевич стал нажимать на другой рычаг, который заставил телескоп вращаться по горизонтальному кругу. Наконец профессор закрепил гигантскую трубу в желаемом направлении.
