Майк Ронин - Земля, до востребования
Аудиограмма №2:
«Генрих Броди, девятое августа две тысячи сто пятого года, время – четырнадцать ноль три. Дом академика Трубникова. Итак… Госпожа Трубникова, большое спасибо, что согласились встретиться со мной. Я приношу вам свои глубокие соболезнования в связи с внезапной кончиной вашего мужа. И поверьте, наша встреча чрезвычайно важна для того, чтобы пролить свет на это трагическое событие. Скажите, может быть, ваш супруг жаловался на какие-нибудь недомогания? – Реаниматолог сказал, что это внезапная остановка сердца. Но Иван никогда не жаловался на сердце, он вообще был… (слышатся всхлипывания). – Да, да я понимаю. – Он следил за здоровьем. – Хм, скажите, а чем он занимался в последнее время? – Работал, он всегда много работал. – Может быть, вы заметили что-то необычное в его поведении? – Последнюю неделю, до того, как… – Хотите стакан воды? – Нет, спасибо. Последнюю неделю он был сильно расстроен чем-то. Всё время говорил, что они везде, что они опасность для человечества. Говорил, что климатические системы в их руках – это катастрофа. – А кто они? – Я не знаю… я так и не поняла. – А он ничего не говорил про какой-нибудь заговор или что-то подобное. – Кажется… да, я сейчас вспомнила, он постоянно повторял, что это заговор против людей…».
– Ничего не понимаю! И при чём тут корпорация, – выдохнул Чемизов…
Рабочий день в понедельник начинался как обычно с совещания на пятнадцатом этаже. Руководством было сообщено, что модернизация близится к завершению. Оставалось подключить несколько опорных станций: одну на Шпицбергене и пару на Аравийском полуострове. Руководители подразделений, зевая, прослушали план работ на неделю, а затем разбрелись по своим отделам. У Чемизова возникла необходимость обсудить технические вопросы с коллегами по лаборатории. Они окружили большой голографический стол в центре лаборатории, служивший инструментом мониторинга. Голограмма над столом отображала всю территорию Европы вплоть до Уральских гор и захватывала часть Северной Африки и Ближнего Востока. Здесь можно было наблюдать климатические изменения в регионе для последующей их коррекции. Сотрудники в главе с Чемизовым о чём-то говорили, указывая по очереди на опорные станции континента, находящиеся в их ведении.
Наконец ближе к обеденному перерыву, появилась возможность поработать над реализацией задач, обозначенных на совещании.
– Анжела? – Чемизов поискал коллегу глазами, выглядывая из-за стеклянных прямоугольников мониторов.
– Я здесь, – отозвалась женщина с аккуратно уложенной причёской. Она была единственной женщиной в коллективе лаборатории, но почти никогда этим не обстоятельством не пользовалась, а в работе могла поспорить с любым мужчиной.
– А откуда у нас в системе появились закрытые блоки?
– Это отдел программного обеспечения компании «Страж» поработал. Они тут все выходные ошивались.
– Тогда мы вообще зачем? Мы тут разработчики или кто?
– У них есть допуск, – Анжела развела руки в стороны, показывая тем самым, что они (сотрудники лаборатории) тут бессильны. – Кстати, у них за главного – некий Петровский. Я его видела минут пятнадцать назад внизу, в Службе Коррекции Климата.
Макс уже бежал вниз и прямо у двери СКК натолкнулся на того, кого хотел увидеть.
– Ба! Кого я вижу. Чемизов, Чемизов. Слышал, что ты здесь работаешь, – воскликнул белобрысый молодой человек. Он слегка пополнел, с тех пор как они виделись в последний раз, но всё также смешно хлопал бесцветными ресницами.
– Леон Петровский, если не ошибаюсь? – съязвил Чемизов.
– Вижу, – чувство юмора тебе не изменяет.
– Так, что же не зашёл поздороваться. Вообще-то МЫ тут занимаемся внедрением чего-либо в систему, – Чемизов был явно недоволен вмешательством в его дела.
– Знаю, знаю. Но мы занимаемся исключительно безопасностью, – неторопливо и с некоторым тщеславием ответил Петровский.
– Не означает ли это, что в любой момент «Страж» сможет взять под контроль всю систему?
– Ну… это решение руководства корпорации, мы всего лишь исполнители. Да ты не расстраивайся, в других отделениях то же самое. Везде, так сказать, единообразно.
– Могли бы и предупредить! Ну, ладно. У меня тут полно работы. Рад был повидать, – выдавил из себя Чемизов.
– Удачи, – ответил Петровский и пошёл по направлению к лифтовому холлу.
С работы Чемизов вернулся усталый. Сбросив ботинки и форменную куртку с логотипом корпорации, он плюхнулся в релаксатор. Кресло опустило колпак над головой и привело туловище в полулежащее положение. Вихревые токи нежно защекотали тело, в голове защебетали птички, запах свежей хвои ударил в нос – молодой человек погрузился в электросон. Спустя пятнадцать минут, он встал, расправил плечи и произнёс:
– Не обманула реклама! – имея в виду надпись: «Бодрость 24 часа» на колпаке релаксатора.
Клаус уже разогрел ужин: тунец с запечёнными овощами. Макс зевнул, включил первый всепланетарный канал и пошёл ужинать. Он втянул ноздрями тёплый запах из голубого, биополимерного лотка, разделённого на несколько секций и, судя по стуку вилки и ножа, остался доволен сделанным выбором (сегодня на ужин был пищевой набор номер пять). Уже допивая фруктовый сок, его привлёк голос из телестены:
«…Мы получили информацию о том, что известный журналист – Сит Кабальдо погиб сегодня днём, сорвавшись с перил ограждения высотного парка отдыха в Западном районе Нового Амстердама. ЕСБ приступило к расследованию шокирующего случая. Высотные парки, столь любимые горожанами, известны своей высокой степенью безопасности. Тогда возникает вопрос: почему не функционировал защитный силовой экран?..» – сообщил корреспондент.
«Кабальдо, Кабальдо… Чёрт, это же тот незнакомец, что вручил мне вчера микроноситель!» – пронеслось в голове.
Через миг он уже сидел за компьютером. На микроносителе ещё оставался какой-то исполнительный файл. Он осторожно протянул палец к изображению файла программы на мониторе, словно боясь спугнуть, и ткнул в него. Открылся необычный интерфейс в форме октагона, разбитого на секторы. Каждый сектор имел свой цвет и был обозначен бессмысленным, на первый взгляд, набором символов. Нажатие на любой из секторов не вызывало никакой реакции. Ещё через полчаса Чемизов бросил безуспешные попытки извлечь исходный код программы. Дело принимало интересный оборот и, похоже, решить его было под силу только суперкомпьютеру в лаборатории «Климата». Использовать его в личных целях, было категорически запрещено, а контроль над соблюдением многочисленных правил безопасности и внутреннего распорядка корпорации возлагалось на сотрудников «Стража». Сотрудники эти носили сбоку парализаторы и за редким исключением были весьма немногословны. Одним из таких исключений был Тим Возняк, приветливый молодой парень, который частенько перебрасывался с Чемизовым парой слов. «До чего же они все похожи, как будто их в одной печке выпекают…» – подумал Макс. Только сейчас ему вспомнилось из субботнего разговора с друзьями, что бойцы «Стража» охраняют практически все стратегические объекты, включая подразделения глобальных корпораций.
– Эх! На то я и руководитель лаборатории, чтобы правила нарушать! – вслух произнёс Макс, держа между пальцами руки маленькую прозрачную пластинку информационного носителя. Он уже обдумывал план, как передать информацию с микроносителя на суперкомпьютер в лаборатории.
На следующий день, домчавшись метробусом до конечной платформы, Чемизов вышел наверх. Здесь спешащих на работу сотрудников встречали огромные буквы золотого цвета – «КЛИМАТ». Они красовались на газончике слева от главной проходной исследовательского центра корпорации в ста метрах от выхода из метро. Высокий забор, усеянный видеокамерами, опоясывал всю территорию исследовательского центра, замыкаясь на главной проходной, а воздухе постоянно курсировали, сменяя друг друга патрульные аэроботы. Предъявив охраннику на входе голографический жетон, Макс свернул налево и пошёл прямиком в небольшое здание вспомогательной подстанции, стоящее чуть поодаль от главного корпуса. Оттуда осуществлялось энергоснабжение второстепенных объектов.
Пронести информационный носитель в главный корпус, где располагалась лаборатория, не представлялось возможным. Сканер на входе обнаружит любое электронное устройство. Исследовательский центр принадлежал к объектам первого класса безопасности, высший класс был только у объектов ядерной энергетики и опорных климатических станций. По правилам корпорации, все личные вещи с электронной начинкой, включая коммуникаторы, флоксы, часы и даже ювелирные изделия с простенькими микрочипами должны были сдаваться в камеру хранения вестибюля. Каждый сотрудник имел личную ячейку с номером на дверке, расположенную среди сотен таких же на длинной стене вестибюля. Единственная возможность перебросить данные с микроносителя – использовать компьютер подстанции и его внутренние каналы связи.
