Вашингтон Ирвинг - И грянул гром… (Том 4-й дополнительный)
Некоторое время мы справлялись хорошо. Мы выбирали тех, кто был рядом с тележкой, и нам удавалось свести количество дротиков до минимума. Но вдруг послышалось громовое «тр-р-рузья» и «ой-ой-ой», и из дыры поползла их целая армия.
Братцы! Нам пришел конец. Это было ясно! И вдруг я понял, что для Твила это было не так. Он легко мог перепрыгнуть кучу, у которой мы стояли. Он оставался из-за меня! Ей-богу, если бы у меня было время, я бы прослезился. Мне Твил нравился с самого начала, но способен ли я был сделать то, что делал он… ну конечно, я спас его от первого бредового чудовища — но ведь и он меня тоже, правда? Я схватил его за руку и сказал: «Твил!» — и указал вверх, и он понял. И ответил: «Нет-нет-нет, Тик», — и опять пустил в ход свой пистолет.
Что я мог поделать? Мне бы все равно пришел конец после захода солнца, но я не мог ему это объяснить. Я сказал: «Спасибо, Твил! Ты настоящий человек!» И подумал, что это не такой уж комплимент. Человек! Мало кто из людей способен на такое.
Ну и я продолжал стрелять из своего пистолета, а Твил из своего, а бочонки швырялись стрелами, и готовились до нас добраться, и бормотали, что они друзья. Я уже совсем отчаялся, как вдруг прямо с небес спустился ангел в образе Путца, и его двигатель размолол бочонки на мелкие части!
Ух! Я завопил и кинулся к ракете. Путц открыл дверь, и я ввалился внутрь, и смеялся, и плакал, и вопил. О Твиле я вспомнил только в следующий момент. Я оглянулся и увидел, что он перепрыгнул через кучу и исчез.
Как я уговаривал Путца последовать за ним! Пока ракета поднялась, уже стемнело. Вы же знаете, как здесь темнеет — как будто повернули выключатель.
Мы поплыли над пустыней и пару раз снижались. Я орал «Твил!» не менее сотни раз. Мы не смогли его найти. Он путешествует как ветер. И ответом мне было — или мне только показалось? — слабое щелканье и кудахтанье откуда-то с юга. Он ушел, проклятье! А лучше бы… Лучше бы не уходил.
Четверо с «Ареса» молчали, даже насмешливый Гаррисон. Наконец маленький Лерой нарушил тишину.
— Я хотел бы смотреть, — пробормотал он.
— Да, — сказал Гаррисон. — И это лекарство от бородавок. Жаль, что тебе не удалось его раздобыть. Может, это и есть то самое средство от рака, которое уже полтора столетия не могут найти!
— Ах это, — мрачно пробормотал Ярвис. — Из-за этого все и началось! Он вытащил из кармана сверкающий предмет. — Вот оно!
МУРРЕЙ ЛЕЙНСТЕР
Уильям Дженкинс, взявший впоследствии литературный псевдоним Муррей Лейнстер, родился в 1896 году. Увлекался авиаспортом, печататься начал в 13 лет. Работал рассыльным и библиотекарем, писал по ночам.
В 1919 году был опубликован его первый научно-фантастический рассказ о внезапном переносе в доколониальное индейское прошлое целого небоскреба со всеми его обитателями. Сюжет не отличается новизной приема, но читатели оценили литературное мастерство автора.
Пафос творчества М. Лейнстера — борьба человека с враждебными ему и не всегда понятными всплесками природных стихий, жизнестойкость человека в экстремальных физических условиях. Писатель принципиально чужд фрейдизму, ему важнее событие и ответ на него, чем мотивировка действия. М. Лейнстер среди прочих исследовал следующие возможности: цивилизация гигантских насекомых на нашей планете в будущем и борьба деградировавших людей за выживание и возрождение («Сумасшедшая планета», 1920 г., «Красная пыль», 1921 г.); мифологическая Горгона Медуза и другие персонажи античных мифов обнаруживаются в глубоких пещерах Греции и оказываются мутантами («По ту сторону пещеры Сфинкса», 1933 г.); межзвездные путешествия и столкновение с цивилизацией мыслящих растений («Проксима Центавра», 1935 г.) и т. д.
М. Лейнстер предвидел как ракетно-ядерное оружие, так и централизованные системы распределения информации.
Всего им написано свыше 1300 (!) произведений. Еще в 1956 году его повесть «Исследовательская команда» получила премию Хьюго как лучшая повесть года, а в 1960 году высокой оценки удостоился его роман «Пираты с Эрзаца».
М. Лейнстер умеет не только изобретать новые возможности и ситуации, но и находить новые углы зрения на классические научно-фантастические сюжеты.
В рассказе «Первый контакт» центр тяжести лежит не на описании техники межзвездного полета, а в психологической дилемме — как правильно, с учетом последствий, реагировать на «чужую» и равномогучую цивилизацию. Космические эры и сами владыки космоса для М. Лейнстера отнюдь не избавлены от зла, насилия, экспансионизма, и борьба миров не исключается даже при самом высоком развитии техники.
М. Лейнстер художественно исследует дилемму, приближает ситуацию будущего к сознанию сегодняшнего разделенного мира.
ПЕРВЫЙ КОНТАКТ
I
Томми Дорт вошел в капитанскую рубку с парой стереофотографий и доложил:
— Сэр, моя работа закончена. Это последние снимки. Больше фотографировать невозможно.
Он вручил фотографии и с профессиональным любопытством оглядел экраны, которые показывали все, что творилось в космосе за бортом корабля. Приглушенная темно-красная подсветка выхватывала из темноты ручки и приборы, нужные дежурному рулевому для управления космическим кораблем «Лланвабон». Рядом с мягким креслом был пристроен небольшой прибор, составленный из расположенных под разными углами зеркал, — что-то вроде зеркала заднего вида на автомобиле двадцатого века. Прибор давал возможность видеть все экраны, не поворачивая головы. А на громадном экране перед креслом очень четко вырисовывалась вся картина космоса по курсу корабля.
«Лланвабон» был далеко от родных краев. Экраны, которые показывали любую звезду видимой величины и могли по желанию увеличить ее изображение, были усеяны звездами самой разной яркости. Невероятно разнообразная раскраска звезд говорила о составе атмосферы каждой из них. Но здесь все было незнакомо. Узнавались только два созвездия, видимые с Земли, да и те были какие-то искаженные, как бы смятые. Млечный Путь, казалось немного сдвинулся. Но даже эти странности были мелочью по сравнению с видом на переднем экране.
Впереди была громадная, громаднейшая туманность. Светящаяся дымка. Она казалась неподвижной. Потребовалось много времени, чтобы приблизиться к ней и разглядеть ее на экране, хотя корабельный спидометр показывал невероятную скорость. Эта дымка была Крабовидной туманностью. Длиной в шесть световых лет и шириной в три с половиной, она имела далеко выдававшиеся отростки; они-то, если рассматривать созвездие в телескопы с Земли, и придавали ей сходство с тем существом, от которого она получила свое название. Это было облако газа, бесконечно разреженного, занимавшего пространство, равное половине пути от нашего Солнца до ближайшего другого. В глубине тумана горели две звезды; двойная звезда; одна из составляющих частей была знакомого желтого цвета, похожего на цвет земного солнца, другая казалась сверхъестественно белой.
