Анатолий Шалин - В путах времени
— Да, но вы мне даете всего три дня. Если я не успею?
— Захочешь жить — успеешь! — невозмутимо процедил Джеби. — Кстати, ты же служишь в конюшне маршала. Значит, у тебя есть еще один путь к цели. Есть такой старинный способ взбесить лошадь — под попону или под седло подкладывают несколько шипов… Здесь вокруг, вдоль морского берега среди кустарников, я замечал заросли харотской колючки… Так вот в былые годы Пирон, как я помню, любил кататься верхом.
— Он и сейчас любит покрасоваться перед армией на своем буланом жеребце.
— Вот видишь. А когда пожилой, толстый маршал вылетит из седла на всем скаку, последствия могут быть самыми плачевными… Я полагаю, друг Хони, мы обо всем договорились?
— Да, мой господин.
— Тогда иди в свою сторону, а я пойду в свою. Через три дня я найду тебя даже под землей, чтобы или наградить, или примерно наказать… Ну-ну, успокойся, я пошутил, все должно быть отлично.
— Слушаюсь, мой господин.
* * *
Вскоре после этого разговора маршал Пирон — некогда один из лучших наездников Кароса — во время утренней прогулки упал с внезапно взбесившейся лошади, сломал левую руку и сильно расшибся. Лекари маршала сделали все возможное, но к вечеру у больного началась лихорадка, и к утру великий маршал скончался, не приходя в сознание. В армии был объявлен траур. В легионах начались волнения среди рядовых солдат… Откуда-то появился один из царедворцев покойного императора Фишу — начальник тайной гвардии Лепал. Были зачитаны послания победителя Вахского царства принца Клая и копии завещания самого Фишу. Возникла смута. Одни офицеры поднимали свои легионы и присягали Кальту, группируясь вокруг Лепала и его людей, другие кричали, что им не нужен император-калиец и надо поддерживать Корга. Однако сторонников Кальта оказалось больше, основная масса легионеров пошла за удачливым полководцем. И вскоре немногие, их оказалось около двух тысяч, сторонники Корга и старой ронгской аристократии вынуждены были бежать из Тассы. И тогда Лепал принял командование Южной армией и отправил за ними погоню — три тысячи всадников. В Тассе был оставлен гарнизон — два легиона под командованием Фабора, ставшего наместником Тассы и полномочным представителем императора Кальта. Основное же войско Лепал повел через горную долину, ведущую к Южной крепости в Калию.
Вперед были отправлены посланцы с радостными вестями, они должны были сообщить в Бегос родственникам нового императора об устранении Пирона и счастливом исходе событий в Тассе. С этими же вестями посланцы были отправлены и к самому Кальту.
Пока же эти гонцы скакали со столь радостными для Калии вестями, основные контингенты Южной армии маршировали по выжженной зноем каменистой долине к Южной, пограничной крепости Калии. Небо над идущим войском было безоблачно…
* * *
Впереди, к полудню, уже стали видны зеленые склоны гор Калийских. Уже можно было различить в знойном мареве зубцы стен и башни приграничной крепости. Уже видна была цепочка калийских солдат на стенах! И вдруг небо над Калией с гулом раскололось. Откуда-то из-за гор, из района Бегоса, сверкающими молниями вылетели две огненных птицы и, оставляя за собой белый облачный след, изрыгая огонь и грохот, прочертили небо над головами потрясенных вояк и устремились в зенит, к великому, ослепительному Тиусу…
Дружный вопль ужаса вырвался одновременно из тысяч солдатских глоток. Однако невиданное знамение вскоре исчезло и порядок в легионах был восстановлен…
Глава 7. В черной башне
Челард вбежал в башню, проскочил шлюзовую камеру и по гулу, грохоту наверху, по дрожанию стен и лестницы понял, что опоздал.
«Эх, проклятье! Не мог этот страдалец подождать еще несколько мгновений! Не могли посланцы Лепала прискакать со своими новостями раньше! Конечно, Маренти выпустил наших драконов! Южная армия! Южная армия! Пятьдесят тысяч солдат. Они бы еще могли послужить императору Клаю!» Челард облокотился на перила винтовой лестницы и отдышался. Гул и дрожание стихли. Можно было подниматься в рубку.
«А ведь как не хотел выпускать драконов, упрямец… Эх, Маренти… Прав мой многомудрый братец, одно из любимых изречений которого гласит: „Когда решается вопрос о спасении собственной шкуры, о принципах вспоминать не стоит“.»
Послышались торопливые шаги. Челард увидел спускающуюся по лестнице Ласси. Лицо ее при рассеянном свете ламп выглядело бледным и растерянным. Чувствовалось, принцесса чем-то сильно взволнована.
— Челард! Скорее наверх! Там… Этот Маренти…
— В чем дело, принцесса? — Челард уже оправился. — Почему вы одна? Где наш пленник?
Быстро поднявшись по ступенькам, Челард взял Ласси под руку. Ему показалось, что дочери императора становится дурно.
— Он там… — тихо повторила Ласси, кивая в сторону рубки.
Челард и сам догадывался, что Маренти там… Решительно распахнув округлую дверцу рубки, он остановился озадаченный. В кресле перед пультом, безжизненно свесив голову набок, лежал Маренти. В лице у него не было ни кровинки, а застывшие глаза подернулись сероватой пеленой, но еще несли в себе невыносимую муку и отчаянье.
— O, боги! — Челард тихо выругался. — Ласси, ты наблюдала за ним, что произошло?
Ласси обиженно поджала губы:
— Я не мужчина. Я плохой сторож. Клянусь тебе, сама не понимаю, что случилось с этим чудакам. Но я… Я его пальцем не тронула. — Ласси кивнула. на оставленный на столике, в углу заряженный арбалет. — Маренти сам… Кажется, он умер. Когда подошло время выпускать ваших драконов, он так побледнел. По-моему, он не знал, что ему делать. Последнее, что он прохрипел, начав колдовать перед светящимся окном, было: «Не могу!» Потом упал в кресло…
— Не могу… — Челард фыркнул. — Чего же он не мог? Он же выполнил нашу просьбу-приказ?
— Нет, Челард, по-моему, он как раз приказ не исполнил. Что-то ему помешало. Не мог он его исполнить, или я не дочь моего отца и ничего не понимаю в людях. Он мучился… Он желал помочь всем нам… Хотел помочь Калии и не мог. Это его и убило.
— Ладно, — вздохнул Челард, — не будем гадать. Через полчаса нам доложат, что произошло перед Южной крепостью, и все прояснится. А этого парня надо вытащить из башни.
Поднатужившись, Челард взвалил тело Маренти на спину и сделал Ласси знак идти вперед.
— Идем, моя принцесса, оставим здешних демонов в одиночестве. Им не до нас, нам не до них… Если не удастся привести его в чувство, то надо будет хотя бы похоронить этого чужеземца достойно…
