Алекс Орлов - Тютюнин против инопланетян
– Итак, что я вижу? Старые знакомые, в том числе рецидивист Тютюнин. На этот раз, гражданин Тютюнин, не помогут вам ни ваши заступники из прокуратуры, ни ваши – что? – заслуги перед родиной.
– Какие заслуги, товарищ майор? – поинтересовался Серега.
– Слышал я, что ты на шестьдесят девятом километре Дубининского шоссе бомбу на холме обезвредил, – сказал Шароемов и вздохнул. – Я не исключаю, Тютюнин, что где-то там внутри ты хороший человек и, может, даже мух в форточку – что? – выпускаешь. Но девок-то, девок-то зачем так обработал, а? Они же на чудовищ зеленых стали похожи. Меня ведь тоже женщины бросали, но чтобы так реагировать…
Шароемов снова вздохнул.
Послышался звук сирен. Тютюнин огляделся. Вокруг собралась уже приличная толпа знакомых и незнакомых людей, которые примчались сюда, побросав самое лучшее, что было в их жизни, – бразильские сериалы.
– Смотри, это же Лешка Окуркин!
– А второй-то Серега-приемщик! – шептались в толпе. – Видать, достукался.
– Кто?! Кто там?! – кричали напиравшие сзади. – Да говорят, поджигателей поймали, – отвечали им те, кто был поближе.
– Разойдись! – приказал Шароемов. – Необходимо пропустить транспортное средство!
Народ нехотя расступился, и хромоногий уазик, подпрыгивая на рытвинах, подобрался к гаражам. Следом за ним, заливаясь сиреной с какими-то истерическими всхлипами, подкатила «скорая помощь».
– Ну, милости просим в клетку, – пригласил суровый Шароемов и махнул пистолетом.
80
Камера Лехе с Серегой досталась хорошая. Сухая и без соседей. Тютюнин сразу попробовал жесткость нар и отметил, что прежняя его камера была хуже.
Окуркин слушал друга, разинув рот. Он знал, что прошлым летом Леху брали за каких-то там краденых хомяков, которых вроде сдавали в приемку. Позже все выяснилось, хотя центральные газеты еще долго писали, будто Тютюнин в бегах и опасен.
– И проходил я, Леха, по серьезной статье, и собирались меня расстрелять ранним утром, когда туман и все такое…
– Так ты думаешь, что нас того? – дрогнувшим голосом спросил Окуркин.
– Да нет, не должны. Мы же оборонялись.
– А вдруг мы и правда женщин побили, Серег, – – сказал Окуркин и сам похолодел от собственных слов. – Может, и правда к нам модели в тонком белье знакомиться шли, а мы в приступе «белой» их того – порешили, а? Мало ли что там Кузьмич намешал…
– Ну, Кузьмич, конечно, мог и ошибиться. Он всего лишь человек, однако навряд ли в наших гаражах модели могли завестися. Никогда не было, и вдруг на тебе – знакомиться пришли. Смотри, Ленке своей про моделей не вякни, а то тебе тогда лучше в камере остаться, чем на свободу выходить.
– Это верно, – согласился Окуркин и тяжело вздохнул. – Вот ведь в какую рогатку мы попали, Серег. Куда ни кинь – везде клин.
– Прорвемся. Нужно, как сказал следователь, ждать прикрытия…
– Вскрытия, – поправил его Окуркин.
В двери заскрежетал замок. Тютюнин взглянул на свои часы «Ракета», которые у него почему-то забыли забрать.
– Для обеда поздновато. Может, ужин дадут?
– Ты есть, что ли, хочешь?
– Нет, мне просто интересно.
Наконец вертухай справился с замком, и дверь широко распахнулась. В проем шагнул милиционер с полковничьими погонами. Он с улыбкой посмотрел на приятелей и сказал:
– Ну, товарищи, вот и, как говорится, все.
– Как это все, товарищ генерал? – спросил Леха.
– Полностью все. Как говорится, даже разговаривать не о чем.
– А… А можно последнее слово? – робко вставил Тю-тюнин.
– Ни полслова. – Полковник снова по-доброму улыбнулся. – Можете выходить, товарищи, вы полностью оправданы. Девушки оказались неубитыми, а очень даже живыми. Одна мне телефончик оставила. Ее Сонечка зовут. Сонечка и Монечка. Они подружки из модельного агентства «Бэд Старс», может, слышали?
– Нет. – Леха потряс головой, все еще не веря, что кошмар закончился. – А что, майор Шароемов, он не будет нам преследования чинить?
– Ох уж этот мне Шароемов. Просто Шарое…ов какой-то, честное слово. – Полковник ядовито усмехнулся. – С ним у вас это больше не повторится, это я вам как ответственный за политическую информацию заявляю. Вот и Сонечка с Монечкой показали, что вы их даже пальцем не трогали, а Шароемов, сказали, дурак какой-то, и еще лапал. Одним словом, разобрались.
– Спасибо вам, товарищ генерал, – искренне поблагодарил Леха и с чувством потряс полковничью руку.
Через пять минут приятели уже стояли на вечерней улице. Прохладный воздух попахивал отяжелевшими за день автомобильными выхлопами.
– Ну пошли, – сказал Серега, и они побрели в сторону дома, благо отделение находилось неподалеку.
81
Пока Тютюнин добирался домой, он крепко проголодался, тем более что в камере ужин им с Лехой так и не дали.
В таком состоянии он мог съесть даже позавчерашние пирожки, принесенные тещей с Дня железнодорожника.
Открылась дверь лифта, Серега занес ногу и чуть не ступил в лужу собачьей мочи. Ничуть не удивившись – дело было привычное, – он подался во второй, грузовой лифт, однако там лужа была еще больше.
Недолго думая Серега выбрал ту, что поменьше, и стал подниматься.
На лестничной площадке горела тусклая лампочка. Кто-то жарил картошку, и запах гулял по всем этажам.
Сергей достал из кармана ключи, открыл дверь и сейчас же услышал голос тещи:
– Вот и на нашей улице, доча, произошел праздник. Наконец-то уже упекли твоего козла прыгливого.
– Перестань ругаться, мама. Как клизмы бесплатные получать, так ты первая.
– Да что значит бесплатные, Люба! Я ж практически ветеран труда. Мне эти клизмы, между прочим, уже по трудовому стажу положены – я их с семьдесят пятого года не получала!
– Но если бы не Сережа, ты бы, мама, их вовсе не увидела, тем более из американской страны, – прошамкала Люба.
«Колбасу ест», – догадался Серега. Он смело вышел из прихожей и предстал перед митингующей тещей.
– Здравствуйте, Олимпиада Петровна. Как я рад вас видеть…
– Не, ну это ж надо, а? – Олимпиада вздернула плечами, бессильно уронив тренированные руки. – Вы, я вижу, Сергей Викторович, ни в дерьме не тонете, ни в воде не горите. Просто арнольд-терминатор какой-то. И когда же вы с очередного аресту не вернетеся, я вас спрашиваю?
– А чего это мне не возвращаться? За мной никаких преступлений нету – я не ворую, вы же знаете. Это я удивляюсь, как вас, дорогая теща, еще не упекли в край нефтяников и белых медведей.
– Да ты же без моих харчей, зятек, ноги протянешь через неделю! – потрясая кулаком, крикнула Олимпиада Петровна.
