Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия (сборник)
— Может, все-таки поспишь? — предложил я.
— И не подумаю! Мне и так хорошо.
Я не знал, как быть дальше.
— Пожалуй, я пойду. Приду завтра.
— Нет! Останься! Я хотел рассказать тебе кое-что важное.
— Может быть, о системе Проциона?
— О системе Проциона? Процпон — двойная звезда па расстоянии 11,3 светового года от Солнца. Входит в созвездие Малого Пса. Состоит из двух звезд, А и В, с периодом обращения вокруг общего центра массы в сорок лет. Процион А, — он будто читал по книжке, — визуальная яркость 0,5. Тип F5, абсолютная величина 2,3, или в 5,8 раза ярче Солнца. Процион В белый карлик, визуальная звездная величина 10,6… абсолютная 13,1, или 0,00044 яркости Солнца, радиус 0,007 радиуса Солнца, масса 0,46 массы Солнца. Наличие планет можно выявить на основе анализа спектра звезды. Количество и величина планет неизвестны. Нет доказательств существования жизни в системе Проциона. Нет подтверждения достоверности снимков, привезенных межзвездным зондом «Бумеранг XII» в 2068 году. Экспедиция фотонного корабля «Маттерхорн». Год старта 2070. Нет сведений о судьбе экспедиции. Нет сведений! Нет данных!.. Смотри!! Вон там лежит. В углу. Последнее издание «Всеобщей энциклопедии»! Самая точная информация! Ха-ха-ха! — неестественно громко рассмеялся он. — Нет данных! Нет доказательств! А «Маттерхорн»? А я? Нет! Нет? — он вдруг стал серьезным. — Нет?! Есть!!
Он лихорадочно шарил по карманам и наконец извлек ключ.
— Вот! Открой дверь! Пойди посмотри!
Я почувствовал неприятную дрожь. Неуверенно подошел к двери и сунул ключ в замочную скважину. Дверь с тихим шорохом открылась. За ней был кабинет. В отличие от первой комнаты здесь царил порядок. Только слой пыли на мебели говорил о том, что тут давно не убирали. Посредине, напротив двери, там, где обычно стоит письменный стол, виднелся большой ящик, соединенный паутиной проводов с другим, поменьше.
Я почувствовал легкий толчок в спину.
— Ну! Не бойся! Открой крышку и загляни! Там справа кнопка.
Я подошел, молча заглянул в небольшое контрольное окошечко.
Не знаю, может быть, подействовало выпитое вино, только у меня начало мутиться в голове.
В центре ярко освещенного пространства неподвижно висело в воздухе, а может быть, в пустоте… чудо.
Что это было в действительности, я понять не мог. Может быть, чудо было существом с другой планеты. Сложная сеть линий и цветных пятен покрывала какуюто темную массу. Однако в этой путанице цветов и форм не чувствовалось хаоса. Наоборот — необычайное равновесие, гармония чувствовались в сложном рельефном изображении. В то же время было что-то отталкивающее в этой привлекавшей взор глыбе. Странная «скульптура» действовала не только на зрительный центр, но возбуждала воображение, порождала ассоциации, почти галлюцинации. Мне казалось, что цветные элементы массы то соединяются, то снова расходятся, что там происходит какое-то движение, какая-то жизнь.
Меня охватило непонятное возбуждение. Что-то далекое и в то же время очень близкое, казалось, было заключено в этом предмете. Я почувствовал непреодолимое желание взять его в руки, хотя боялся, что он может обжечь, как раскаленное железо.
— Что это? — спросил я, не поворачивая головы: не мог оторваться от таинственного видения.
Ответа не последовало. Мой приятель вернулся на диван. Из соседней комнаты слышалось его мерное дыхание.
— Спишь? — тихо спросил я.
Он не ответил.
Я с усилием оторвал взгляд от таинственного предмета и закрыл крышку.
Конопатый спал.
Я задумался. Конечно, следовало тут остаться. Обстоятельства складывались очень удачно, нельзя было упускать такой случай. Я уже достаточно многое узнал. Несомненно, все услышанное — только пролог, и речь идет о гораздо более важных вещах.
Я решил подождать, пока Конопатый проснется. Рядом с диваном стояло кресло, заваленное книгами и бумагами. Я сложил их на пол и уселся, намереваясь вздремнуть, но случайно взглянул на валявшиеся рядом листки. Контрольная перфорация по краям указывала, что они получены стенографическим автоматом непосредственно с магнитной ленты. Я поднял страницу, которая начиналась с середины фразы:
«…просто невероятно! И, однако, Петерсен был прав. Послушайся мы его тогда, Славский сегодня был бы жив. Что за бессмыслица — доверяться неизвестным, чуждым существам?
А все-таки они располагают ядерным оружием. И еще каким! Антипротоны. Только один Петерсен сообразил, что это подвох. Гольден был против того, чтобы посылать разведчика. Что это: только глупость? Логер упорно поддерживал Гольдена. Он, собственно, и не хотел посылать зонд на тесную орбиту. Может быть, это было лишь самообманом?
Славский слишком доверял теории Логера. Но это был крепкий человек. Если вернемся, ему поставят памятник на Марсе, в Аллее Достойных. В солнечной системе сказали бы „герой“».
Тут текст обрывался. Я потянулся за следующей страничкой, но не нашел продолжения. По-видимому, страницы были разбросаны, а потом сложены в беспорядке, так как следующая относилась уже к другому событию. Я хотел начать поиски по номерам, но содержание той странички, которая была у меня в руке, приковало мое внимание еще больше, чем предыдущей:
«Логер называет это храмом солнц Проциона, но Ланге другого мнения. Он утверждает, что нет никаких указаний на то, что в обществе проционидов проявляется культ дневного светила, тем более что в некоторых областях техники они достигли уровня Европы начала XX века. Холи идет еще дальше — говорит, что шар может быть „народной“ эмблемой, если это слово вообще имеет какойто смысл в мире проционидов.
Мне все равно — памятник это, или храм, или амфитеатр (изнутри эта усеченная пирамида очень напоминает амфитеатр или стадион). Если бы не огромный светящийся шар в центре „арены“, там можно было бы проводить футбольные матчи.
Почему они бежали?.. Да и разве можно назвать это бегством? Эвакуировать целый город и распылить его население по всей стране — это мероприятие, на которое нелегко решиться…»
Продолжения я опять не мог найти. Следующая страница имела номер 1443, а следовательно, относилась к более поздним событиям. Около кресла лежало в беспорядке несколько десятков страниц. Пришлось встать и собирать листки с пола. В общем их набралось тридцать девять. Когда-то они составляли, очевидно, большой дневник тысячи в две страниц. Тридцать девять страниц могли дать только весьма отрывочные представления о происшедшем.
Я заколебался, не зная, как поступить с этим материалом. Во всяком случае, не мешало иметь фотокопии всех страничек. Сделать тридцать девять снимков с помощью микрокамеры было нетрудно.
