Константин Мзареулов - Экстремальные услуги
По полю расставлена списанная боевая техника, построены оборонительные сооружения, жилые и промышленные корпуса. Первым заходом истребители выпускают снаряды класса "пространство – поверхность", на втором – бьют из малокалиберных автоматических и лучевых орудий. Несмотря на тепличные условия стрельбы, поразить удается от силы каждую четвертую мишень. Впрочем, зрители темпераментно восхищаются и каждым попаданием, и позорными промахами.
Затем на поле битвы вступают наземные силы. Двойная линия танков проползает мимо трибун, паля по имитациям огневых точек. Следом летит пехота на броневиках – что-то около двух рот. Спешившись, солдаты врываются в макет города и, захватив несколько зданий, занимают оборону.
Снова гремят разрывы управляемых снарядов. Трассеры падают из-за облаков, да и калибр солидный. Наверное, стреляют настоящие боевые корабли – те самые корветы, которые я видел утром. На этот раз все мишени уничтожены буквально двумя залпами. Ясно, что флотом здесь командует настоящий адмирал. Серьезный противник.
А с севера выдвигается подкрепление. Увеличив изображение на мониторе, различаю колонну боевых роботов, которые лихо катятся на колесах и на ходу ведут плотный огонь. Опорный пункт уничтожен. На городской окраине роботы приподнимают колесные шасси и бросаются в атаку на восьми паучьих ножках. После оживленной перестрелки с бронепехотой роботы окопались, оборудовав укрепленную полосу. Их стрелковые ячейки стремительно соединяются траншеями и ходами сообщения.
Следующий этап – отражение контрудара. "Противник" стремительно атакует, охватив городок с юга. В бой брошено все, чем располагают мятежники: танки, артиллерия, броневики, роботы. На мой взгляд, солдаты свирепы и метко стреляют, но подразделения сколочены неважно. Командиры батальонов действуют неуверенно, генералы и вовсе не умеют командовать масштабным сражением.
Потом на полигон со стороны горного хребта врываются очень крепкие подразделения, которые на две головы превосходят остальных по боевой подготовке. На крыше башни каждого танка замечаю нарисованный белой краской восьмиконечный белый крест, такие же кресты имеются на касках пехотинцев. Роты и батальоны действуют очень грамотно и немедленно оттесняют превосходящие силы обороняющихся. Здесь тоже чувствуется рука умелого командира. "Восьмиконечные" быстро подавляют оборону плотным огнем и, охватив опорный пункт с флангов, принуждают находящихся там капитулировать.
На трибунах шум и гомон. Внезапно рядом слышится лязг, кто-то невидимый отталкивает меня, и грубый голос рявкает:
– Все убиты!
Расстегивая "балахоны невидимости", материализуются солдаты, украшенные все теми же восьмиконечными крестами. Аль-Зумруд говорит раздраженно:
– Передайте генералу, что я недоволен. Не стоило устраивать такое шоу.
Дохтур-Похтур, кажется, сильно напуган, потому что объяснения дает подрагивающим голосом:
– Сам переговори с Аугусто. Выходки пьяного ублюдка невозможно выносить.
Капитан, командовавший группой диверсантов-невидимок, небрежно козыряет и уводит свой спецназ.
Публика расходится. Подозвав меня, Хаджи Альфонс интересуется, как мне понравилось представление. Честно отвечаю:
– Пехота слабовата, если не считать подразделений, которые появились последними. И еще на ваших истребителях плохо настроены прицельные устройства.
После недолгих уговоров он везет меня в ангар. Выбираю машину с бортовым номером "49". Прицел действительно в жутком состоянии, к тому же конструкция не знакома, но примерно за час неторопливой работы я привожу технику в человеческий вид.
– Хочешь сказать, что теперь он будет стрелять точнее? – В голосе Аль-Зумруда звучит сомнение.
– Если не возражаешь, могу показать, что такое настоящая стрельба. Он хмурится.
– Каким образом?
– Поднимусь над атмосферой, а потом с пикирования разнесу к чертовой матери все мишени, оставшиеся невредимыми после той деревенщины, из которой вы пытаетесь сделать боевых космолетчиков.
– Какой дурак выпустит тебя в космос, чтобы ты сбежал! – морщится бывший однокурсник.
Мой смех получается долгим и искренним: на такой легкий побег я, безусловно, не рассчитываю.
– Куда я могу бежать на этом драндулете?
Поразмыслив, Хаджи-Альфонс подзывает Розетту. Не дожидаясь, пока отставной вице-премьер даст ей задание, предлагаю:
– Хочешь полетать? Черная дыра на фоне планеты в лучах солнца – роскошное зрелище.
– А ты дашь деру?
Я снова объясняю:
– На этом недомерке через ЧД не прыгнешь. К тому же ты будешь рядом. Если я направлю скорлупку в сторону черной дыры, можешь мне что-нибудь сломать. Или оторвать.
Кабинка истребителя делится на две герметичные капсулы. В случае аварии каждый член экипажа может катапультироваться автономно. Система управления стандартная, я разобрался в ней еще во время настройки прицела. Надев шлем, включаю моторы на прогрев.
Рози, устроившись в задней капсуле, насмешливо произносит:
– Даже обидно. Не прошло и суток, а ты совсем забыл меня и занялся какими-то дешевыми шлюшками. Философски замечаю в ответ:
– Такова жизнь. Могла бы со мной и помягче.
– Сам виноват. – Розетта смеется. – Окрутить и скрутить тебя оказалось проще простого.
Она права. Поэтому молча проверяю оружие. Снарядов для пушки маловата, торпед нет вовсе. Ну и хорошо. Иначе я бы не удержался и долбанул по этой базе и штабному дворцу. Глупый способ самоубийства – надо работать тоньше, момент для удара правильно выбрать, чтобы и врагов смолоть и самому не слишком пострадать…
Истребитель стоит на гравигенной решетке, импульс которой швыряет нас на километровую высоту. Сзади истошно вопит Рози: с непривычки ее желудок должен провалиться в район яичников.
Бортовые гравигены отсекают тридцатитонную машину от поля притяжения Ульса. Накатывается невесомость. Теперь истребитель весит не больше трех тонн. Точнее, планета притягивает нас в десять раз слабее, чем следовало бы притягивать тело, обладающее такой массой. Мы пробиваем облачный слой и выходим в космос…
Каждое научное открытие, которое удается воплотить в виде технического изделия, вызывает в обществе массу ожиданий. Три с половиной века назад таким средоточием надежд стал лазер. Квантовый усилитель света действительно был чудом и применялся где угодно: оружие, измерительные приборы, запись информации, автомобильные двигатели. В истории науки не много найдется столь универсальных диковин. Пожалуй, только колесо, резьбовое соединение, электрические схемы, мезонная батарея и гравиген…
