Джек Вэнс - Плавучие театры Большой Планеты
На последней стадии представления танцоры соорудили святилище из трех столбов и алтаря, после чего сформировали из множества металлических прутьев каркас и стали облеплять его черной глиной, изобразив в конечном счете чудовищное лицо. Другие персонажи принесли факелы и стали обжигать глиняное лицо пламенем — лицо взревело от боли. Его огромные глаза открылись, беспокойно поглядывая налево и направо, в то время как люди, построившие святилище, размахивали факелами и судорожно танцевали под столь же конвульсивную музыку. Гигантское лицо принялось распевать гимн, хрипло и гулко — сначала это был просто поток бессвязных протяжных слов, но постепенно, словно проникаясь неким пониманием, песнопение черного лица становилось все более мелодичным и звучным, пока наконец непреодолимая сила музыки не заставила танцоров двигаться в такт гимнической мелодии — тем временем воздух на сцене становился все более задымленным, грязно-коричневым, мрачным; обильно потеющие танцоры дергались, словно подверженные приступам эпилептической боли. Гигантское черное лицо испустило оглушительный вибрирующий вопль — танцоры повалились друг на друга, образуя груду безжизненных тел. На алтаре вспыхнуло пламя, и замершая сцена погрузилась в тишину.
Занавес упал; стройный человек в янтарной мантии вышел на авансцену и серьезно поклонился: «Благодарю вас за внимание. Таков был наш артистический манифест — надеюсь, он произвел на вас должное впечатление». Конферансье снова поклонился.
Король Вальдемар поднялся на ноги — его неподвижное лицо напоминало маску; все зрители тут же встали и сохраняли позу церемониального почтения, пока правитель страны не удалился из зала.
Роальд Таш повернулся к Зампу: «Ну, что вы об этом думаете?»
«Внушительно! И в высшей степени изобретательно», — пробормотал Замп.
Гассун блекло отозвался: «На мой взгляд, все это слишком надуманно и напыщенно».
Таш рассмеялся: ««Воюз» знаменит достопримечательными эффектами. Кроме того, каково бы ни было наше собственное мнение, следует задать себе вопрос: насколько это представление понравилось Вальдемару? Говорят, ему нравится любоваться нарядными миловидными актрисами — все эти искры, взрывы и вопли прямо у него перед носом могли его даже напугать. В свое время, конечно, мы узнаем о его решении. Что теперь? Завтра вечером нам предстоит увидеть спектакль на палубе «Звездной пряди», принадлежащей Лулу Шалю, а затем — добро пожаловать на борт моего «Благоухающего олиолуса»! Надеюсь, вам понравятся какие-нибудь из моих новинок... Насколько я понимаю, вы будете давать представление в последнюю очередь? Вполне может быть, что это своего рода преимущество. Какой спектакль вы предложите королевскому вниманию?»
«Классическую трагедию древней Земли, — ответил Замп. — По мнению критиков, она отличается глубиной наблюдений над человеческой природой и все еще актуальна».
«Ха-ха! Не рассчитывайте на глубину восприятия Вальдемара! Он только и делает, что вынюхивает малейшие признаки крамолы. Кто знает, какого цвета нити плетет сегодня Чудо-прялка?»
Представление на борту «Звездной пряди» отличалось не меньшим полетом воображения, не меньшей технической виртуозностью и не менее кропотливым вниманием к деталям, чем артистическая фантазия «Воюза». Опять же, смысл сюжета не совсем поддавался пониманию — по меньшей мере, пониманию Зампа — и лишь смутно угадывался в красочном калейдоскопе зрелищ. Бородатый бард пел, аккомпанируя на арфе прекрасным девам, танцующим в чертоге древнего замка. От струн его инструмента исходили волшебные испарения — развеиваясь, они открывали взору сцены из его эпической баллады. В первом акте банда великанов — по сути дела, актеров на ходулях — исполняла причудливый танец в саду из деревьев с серой и зеленой листвой. На ветвях сидели и распевали песни дети в костюмах фантастических птиц, поглощавшие золотые фрукты.
В другом эпизоде джинн-волшебник исполнял желания пары праздно мечтающих детей. Дети хотели богатств и дворцов, роскошных доспехов и быстроногих скакунов; они хотели быть сильными, могущественными и мудрыми. Дети стали соревноваться — и каждый начал опасаться преобладания соперника; в конце концов оба они превратились в пару рычащих демонов, сражавшихся в космосе среди кружащихся миров — демоны ловили планеты и швыряли их друг в друга. Белый демон схватил черного и погрузил голову врага в солнце... Туманы наполнили сцену и развеялись двое детей снова лежали на солнечном лугу. Поднявшись на ноги, они испуганно смотрели друг на друга; тем временем между ними и зрителями опускалась мерцающая серо-фиолетовая завеса. На нижнем ярусе сцены бард продолжал петь, окруженный серьезными молодыми слушателями.
Гассун и Замп вернулись на палубу «Миральдры» в безутешном молчании. Они зашли в кабинет Гассуна, чтобы подбодриться рюмкой-другой крепкой настойки, и некоторое время обсуждали постановки конкурентов. Гассун ворчал по поводу блестящих технических достижений «Воюза» и «Звездной пряди»: «На мой взгляд, фанатическое внимание к деталям разоблачает почти примитивную близорукость, отсутствие интереса к более существенным концепциям. Хотя...» — владелец музея задумался и замолчал.
Замп вздохнул: «Боюсь, наш спектакль покажется сравнительно убогим. Наши декорации обветшали, костюмы сшиты на живую нитку. Откровенно говоря, мы продешевили — понадеялись на успех, не затратив достаточных средств. Нас назовут халтурщиками, и поделом».
Гассун, обычно не злоупотреблявший спиртным, опорожнил рюмку и налил себе другую. «Нам нечего стыдиться, — глухо произнес он. — Наша трагедия отражает крайности человеческой натуры, мы поставили пьесу со сложнейшим сюжетом, ограничиваясь театральными условностями той эпохи, когда она была написана. Да, у нас не такие роскошные декорации и не столь впечатляющие эффекты и костюмы. Что с того? Мы — творческие интеллектуалы, а не педанты!»
Замп задумчиво сказал: «Король Вальдемар — ни в коем случае не педант, но подозреваю, что он в еще меньшей степени интеллектуал».
Гассун взглянул на сидящего напротив партнера с холодной неприязнью: «Аполлон Замп, вы несете ответственность за провал нашего проекта! Вы устроили дела таким образом, что надо мной смеются на борту моего собственного судна!»
Замп примирительно поднял ладонь: «Успокойтесь, маэстро Гассун! Мы еще не понесли поражение».
«Не хочу больше ничего слышать! Будьте добры, удалитесь из моего кабинета».
Вместо того, чтобы возвращаться к себе, Замп спустился к каюте мадемуазели Бланш-Астер и постучался. Изнутри послышался ее голос: «Кто там?»
