Георгий Гуревич - Учебники для волшебника
Очень солидная формула. В ней и сигма — сумма усилий, знаки плюс-минус, показывающие, что энергия может затрачиваться, а может и прибывать, например при превращении воды в лед (а как при превращении лягушки в царевну — неведомо). А маленькие дельты показывают, что каждый элемент отрывается по отдельности, перемещается по отдельности и прикрепляется по отдельности. И работа трудна, и формула трудная.
Еще сложнее формула трудоемкости, очень сложная, но необходимая. Тут надо учесть и коэффициент измельчения — чем меньше элементы, тем больше возни. Дворцы строить легче из крупных панелей, чем из кирпичей, а царевну собирать из готовых рук-ног проще, чем из атомов или молекул. Важен и коэффициент разнообразия. Кирпичи все одинаковы, клади любой, какой попался, а детали у машин, увы, разнообразные, у каждой свое место. Клетки же в мозгу хотя и односортные, но не взаимозаменяемы. Перепутаешь их, и исчезнут воспоминания, царевна родных не узнает.
Тем не менее формула трудоемкости очень нужна. Она позволяет сравнивать превращения: какое рациональнее, какое проще?
И, сравнив, постараться упростить, чтобы…
Стоп!
Увлекся я. Сплошной учебник получается, хоть и для волшебников, а все-таки учебник. Даже и закаленным любителям фантастики нельзя предлагать многочлены вместо приключений. Продемонстрировал формулы, и хватит!
Иной подход нужен — попроще.
6
В ту давнюю пору, когда мне приснилась волшебная книга, мы с друзьями вычитали у Бульвер-Литтона поразившую нас мысль.
— Почему все романы пишутся о любви? — рассуждал автор. — Любовь — кратковременный период в жизни, предисловие к женитьбе. А едим мы ежедневно, три раза в день, без еды жить не можем, но в книгах про еду почти ничего, все любовь, да любовь, да любовь.
Много лет спустя понял я, что автор незаконно сопоставлял несопоставимое. Любовные романы пишутся не о любви, а о том, как любовь добывается, как через препятствия и преграды люди идут к счастливому браку.
Добывать — вот проблема, и она-то интересует нас, она-то и описывается.
Добыча средств… и добыча знаний также.
Значит, не учебник для волшебника, а историк составления учебника.
И тогда требуется герой — составитель учебника, инициатор научного чародейства.
Чародейства, но научного. И он не колдун, он наш современник, получивший современное образование, знающий физику, и химию, и математику… Ведь формулы же он составляет.
Логином я назвал его, ибо логикой он силен. Боюсь, что в школе дразнили беднягу Ложечкой, Что ж, и в этом есть что-то символическое. Чайными ложечками собирал он знания, неторопливо наполнял «котелок» (голову?), варил и переваривал годами.
В начале он будет молод, даже очень молод, школьник-десятиклассник. Только в молодости можно затеять создание всеохватывающей науки такого масштаба, как метамеханика, — обобщение превращений, слияние физики, химии, биологии и техники. Солидный человек взвесил бы свои силы, подсчитал бы годы, вспомнил служебные и семейные обязанности, вспомнил бы про необходимый отдых и обязательное переключение, про недомогания и лечение и со вздохом отложил бы затею с несуществующей наукой. Увы, некогда, увы, не по зубам. Был бы помоложе, был бы посвободнее…
Но юноше жизнь кажется бесконечной и силы необъятными. Все успеешь, не одну науку создашь, десяток…
Логин уверен в себе и даже самоуверен. Однако самоуверенные и уверенные в себе юноши склонны разбрасываться, не ограничиваться одной затеей, хвататься за все подряд, начинать и бросать при первой же трудности. И все же мой герой не отступится. Стойкость — важнейшая черта его характера. Герой еще должен заслужить право стать литературным героем. Логин заслужит верностью мечте.
А почему он так сосредоточенно стоек? Допускаю, что только мышлении он ощущает себя полноценным человеком. Может быть, у него какой-нибудь недостаток физический? Я даже подумывал сделать его калекой, но пожалел. Думал сделать заморышем, сутуловатым, узкогрудым, подслеповатым, с большущими выпуклыми очками. Нет, это стандарт! Некрасиво измываться над собственным героем. Логин любит думать потому, что он думает основательно. Основательность требует неторопливости. Логин — тугодум, медлительно говорит, делает паузы, подыскивая точные слова, у бойких это вызывает смех. Безжалостные одноклассники высмеивают его, особенно те, кому нечем похвалиться, кроме бойкой речи с готовыми шуточками. Логин беспомощен в споре, он не успевает ответить, приходится брать реванш наедине с собой. На бумаге он опровергает противника, неторопливо шлифуя возражения. Оттачивает мысль, шлифует и полирует, упивается мышлением.
А вот природа — противник достойный и молчаливый. С ним можно спорить часами и годами, неторопливо подыскивая доводы, себя самого опровергая, как бы играя в шахматы и за белых и за черных. Игра великолепная, бесконечно разнообразная. И уж Логин вопьется в нее, вопьется и не отстанет, всю жизнь будет пить сладкий мед умственных побед.
Кажется объяснил. Теперь надо изобразить, как Логин будет упиваться.
Это же так прекрасно — разглядеть, разгадать.
Подвижное в неподвижном, единство в xaoce! Лед — вода, ртуть — золото, Вольга — волк, лягушка — царевна, тела неживые, живые, звери и люди. И за всем этим всего четыре слова — четкий закон волшебной палочки: разборка — сортировка — перестановка — сборка. Таинственные «аминь, рассыпься» и «будь по моему веленью» укладываются в формулы с сигмами и дельтами. Что такое колдовство? Это метамеханика: метастатика, метакинематика и метадинамика. И что такое волшебная палочка, разрыв-трава, одолень-трава, заговорное слово, цветок папоротника? Мнимый инструментарий, псевдонимы будущей аппаратуры. И кто такие колдуны, волшебники, знахари, ясновидцы, феи и ведьмы? Всего лишь артисты-иллюзионисты, играющие во всемогущество, в лучшем случае практики, наугад, вслепую нащупавшие удачные приемы. В лучшем случае в редких случаях. А как правило, обманщики, самообманщики, несостоявшиеся метаморфисты.
Логин читает книги, Логин коллекционирует знания, Логин мыслит, упивается мышлением, Логин открывает истины, Логин проверяет — поправляет — оттачивает, Логин строит науку превращений. Он увлечен, он счастлив, он уверен в себе.
Он-то уверен, вот я не очень уверен. Мой герой читает — думает — пишет, читает — думает — пишет. Читает — думает — пишет в первой главе, во второй, в третьей…
Сумею я написать интересно о том, как он читает — думает — пишет от пролога и до эпилога?
