Александр Казанцев - Гости из космоса (сборник)
Баранов откашлялся.
Федот Иванович горько усмехнулся:
– Дал промаху, конечно, неправ…
Баранов посмотрел на часы, потом на дверь.
– Реки вспять потекут, – сказал он уверенно. – И Енисей и Обь. Есть, батя, такой проект… В южные моря будут эти реки впадать.
Охотник недоверчиво покачал головой.
– Все шутишь, сынок…
– Нет, отец. Хочешь, догоним вчерашний день, ухватим его за хвост?
– Это как же?
– А так, отец. Пока бортмеханик вернется, слушай: земля вертится с запада на восток. На нашей семидесятой параллели скорость у нее около шестисот километров в час.
– Ну, ну… Ты это к чему?
– Вот ты прикинь. Если на самолете с той же скоростью в обратную сторону лететь, солнце как будто остановится.
– Должно, что так…
– А если быстрее! Если обогнать землю, что тогда? Тогда, друг, зашедшее солнце с запада подниматься начнет. Понимаешь?
– Ну?
– А вот у моего самолета, дед, скорость больше, чем у земли! Вот и представь, что произойдет, если ты на нем будешь? А? – И Баранов лукаво подмигнул старому охотнику.
– У вас время назад пойдет! – крикнул радист.
– А ведь верно, – откликнулся начальник аэропорта. – В Архангельск они прилетят в одиннадцать часов вечера. А у нас уже сейчас первый час. Уступаю Фомину свое место!
Федот Иванович стоял посредине комнаты растерянный. Вошел бортмеханик.
– А теперь, отец, бежим к самолету, – гулким басом скомандовал Баранов, – каждая минута дорога!
– Бежать… Это я могу. Я всю дорогу бежал.
И они скрылись за дверью.
– Да, дед в Архангельске проголосует! – хлопнул ладонью по столу метеоролог.
Дверь снова открылась. На миг просунулась черная борода.
– Вы тут того… за Таймыром моим присмотрите… Он ладный.
И дверь захлопнулась.
– Не беспокойся, отец! – крикнул начальник полярной станции, одеваясь, чтобы пойти за собакой. Он вышел.
Оставшиеся подошли к окну. Издалека доносился лай. Вдруг словно лавина камня рухнула сверху, потом с улицы донесся рокот несмолкаемого грома, странный в эту морозную, полярную ночь.
За окном кабины заревели реактивные двигатели могучего самолета Баранова.
– Неужто летим? – спросил Федот Иванович.
Штурман кивнул головой. Он склонился над картой, нанося курс. Перед ним на стенке виднелись часы со светящимся циферблатом. Они показывали не первый час, а шестнадцать часов с небольшим. Значит, шел еще предыдущий день…
– Вот оно, архангельское время! – крикнул штурман.
«Успеем ли?» – думал Федот Иванович.
В окне ничего нельзя было увидеть, кроме звезд, среди них особенно ярко выделялся знаменитый ковш Большой Медведицы – стрелка небесных часов старого охотника.
Деловито ревели двигатели, шли часы. Вернее, шли часы штурмана, а звездные часы Федота Ивановича… стояли. Более того, стрелка их передвинулась назад.
Штурманские часы показывали двадцать три часа, столько же показывала и Большая Медведица.
Самолет шел на посадку, машина остановилась. В дверях показалась крепкая фигура летчика, победившего время.
Новогодний тост
Новый год! Бой часов Кремлевской башни, как поступь времени, размеренный, торжественный, бесконечно знакомый и все же волнующий…
Только что звенели бокалы, хлопали пробки бутылок, перекликались веселые голоса… Но бьют Кремлевские куранты – и все смолкает, как в предрассветный час.
На миг задумывается каждый.
Вот он завтрашний день, завтрашний год, грядущее!
Каково оно это грядущее, кто будет жить в нем?
Произнесут тосты. Поздравят друг друга с Новым годом и с новым счастьем…
А я хочу поздравить романтиков и искателей, тех, кто ищет новое в жизни, в науке, в счастье!
В дни моей юности страной романтиков, страной искателей была Арктика, страна нового и неизведанного, суровая и загадочная, непроходимая и притягивающая. Новая, она творила героев.
Почему?
Люди становились там героями или туда шли только герои?
А может быть, черты героя заложены в каждом советском человеке? Не потому ли обыкновенные юноши и девушки оказывались способными стать молодогвардейцами Краснодона, не потому ли исполинский подвиг совершил наш народ в дни Великой Отечественной войны, не потому ли строит он сейчас страну, которая завтра станет коммунистической? И не потому ли самые простые и скромные люди в арктических условиях совершают подвиги, которые становятся для них там нормой поведения, нормой жизни?
И мысленно в эту минуту я снова с людьми Арктики, которых узнал во время своих путешествий, снова я вместе со своими друзьями по арктическому плаванию…
Вспоминаю последние мили нашего пути. Я стою рядом с капитаном на мостике. В наступивших сумерках, в тихую погоду Борис Ефимович ведет корабль по протоке Северной Двины – Маймаксе.
В войну он был военным лоцманом и с тех пор не вызывал архангельцев на помощь, помня, что сам из старинной лоцманской семьи, в которой профессия эта переходила по наследству от прадедов к правнукам.
Только теперь я увидел, что «Георгий Седов» все же огромный морской пароход. Он величественно возвышался над береговыми домиками.
На судне заканчивалась уборка. Корабль принаряжался, чистился. От вчерашнего обледенения не осталось и следа.
Все встречные катера и речные пароходы гудками приветствовали нас.
Славный, заслуженный корабль! Он входил в родной порт, незаметно совершив много подвигов, поставив небывалые рекорды, обеспечив работу далеких полярных станций.
Корабль остановился на рейде против освещенных яркими огнями пристаней. Береговой катер подошел к нам. Пришла пора прощаться. На палубе стояли капитан Борис Ефимович, штурман Нетаев, радист, боцман и многие другие моряки. Тогда-то мы и дали слово вспомнить друг друга в новогодний час. Я сроднился с ними за этот рейс, который был так труден, хотя и казался им самой обычной будничной работой. Они любили рассказывать о подвигах других, но самим им никогда не пришло бы в голову назвать свою работу героической.
Я обнялся со своими друзьями:
– До свидания, товарищи! До свидания «Георгий Седов»?
Береговой катер отошел от морского странника. На высоком борту висел знакомый мне штормтрап – веревочная лестница с мокрыми внизу перекладинами, по которой так нелегко лезть в первый раз.
«Седов» дал прощальный гудок. Это, конечно, Борис Ефимович! Он и Нетаев на мостике, на котором началась и крепла их дружба, дружба двух советских моряков.
