Эллис Питерс - Сокровенное таинство (Хроники брата Кадфаэля - 11)
Николас медленно поднялся. Известие прозвучало столь неожиданно, что он, по-видимому, еще не уразумел его суть.
- Мой лорд? Но ведь он так слаб! Господи, по силам ли ему такое испытание? Да, да, я иду... Я должен все знать!
И они ушли, оставив своего узника одного. Дверь закрылась и звякнул засов. Об Адаме Гериете на время забыли. Измученный, опустошенный, почти напрочь лишившийся сил, он свалился на жесткий топчан и закрыл лицо руками. Плечи этого сильного человека сотрясали рыдания, слезы струились по щекам. Но этого никто не видел - и некому было удивляться или строить догадки.
Вскочив на коней, Хью и Николас пустили их быстрой рысью по городу, улицы которого поразительно быстро подсыхали после потопа. Было еще не очень поздно, вовсю светило ласковое солнышко, а земля, стены и крыши домов так пропитались влагой, что от них поднимался пар. Всадники, не задерживаясь, проехали мимо дома шерифа, так и не узнав, что Элин недавно уехала вместе с Кадфаэлем.
Повсюду, где они проезжали, на улицах толпились люди, они собирались кучками и что-то встревоженно обсуждали. Известие о происшествии на реке мигом облетело весь город. И, увы, оно оказалось не пустым слухом. Хью и Николас придержали коней, завидев, что дорогу им пересекает маленькая скорбная процессия. Четверо несли носилки, под которые наскоро приспособили дверь, снятую с петель какого-то дома во Франквилле. Для приличия носилки покрыли ковриками, и на них покоилось тело одного из погибших. Только одного - это можно было заметить издалека - уложить двоих на такие узкие носилки было бы невозможно. Четверо носильщиков ступали так, словно ноша их была очень легкой, хотя по спеленатому телу было видно, что покойный отличался высоким ростом.
Через восточные ворота процессия направилась к мосту и затем к аббатству. Хью и Николас почтительно пристроились сзади, и многие горожане последовали их примеру - так что по мере приближения к обители шествие становилось все более многолюдным. Николас приподнимался на стременах и вытягивал шею, пытаясь получше разглядеть неподвижное тело. Даже плотный саван не мог скрыть страшной худобы покойного. Конечно же, это мог быть только Годфрид Мареско, высокая и чистая душа которого наконец распростилась с искалеченным телом. На глазах Николаса невольно выступили слезы, и он торопливо утер их тыльной стороной ладони.
- Тот, кто во главе процессии, наверное, и есть Мадог? - спросил Николас у шерифа.
Хью молча кивнул. Видно, Мадог кликнул на помощь своих друзей из предместья. Те, кто помогал отнести покойного в монастырь, скорее всего были валлийцами по крови, как и сам Ловец Утопленников. Мадог был подавлен, но распоряжался процессией, следя за соблюдением подобающих приличий.
- А где тот, другой,- брат Фиделис? - спросил Николас, припоминая безмолвного монаха, державшегося в тени, но всегда готового услужить. Он почувствовал укол совести оттого, что, скорбя о своем лорде, чуть не позабыл об этом молодом человеке. А ведь Фиделис по доброй воле посвятил себя служению лорду Годфриду.
Хью только пожал плечами. Второго монаха нигде не было видно.
Они пересекли мост и двинулись к монастырским воротам, оставив по левую руку Гайю, а по правую - мельничный пруд и мельницу. Затем носильщики свернули направо, под арку, и внесли тело во двор, где их уже ждали собравшиеся братья. Печальная новость достигла аббатства, когда монахи пришли с вечерни. Сейчас они все были здесь - от аббата и приора до юных послушников, которым, быть может, впервые выпало воочию узреть смерть и задуматься о бренности бытия. Горожане, следовавшие за процессией, столпились поодаль у ворот в трепетном благоговейном молчании.
Мадог подошел к аббату и поведал ему обо всем, что случилось. Говорил он просто, без подобострастия, ибо как истинный валлиец почитал всех людей равными, независимо от сана. Выслушав его, Радульфус только развел руками и обратил взор к небу, признавая неисповедимость воли Господней и тщету людских помыслов. Затем он склонился над спеленатым телом, окинул его долгим взглядом и наконец откинул покрывало с лица покойного.
Казалось, смерть вернула Хумилису его настоящие годы. Лицо его, как и в последние дни жизни, было исхудалым и изможденным, но он больше не выглядел стариком. Прежде чем аббат вновь опустил ткань, Хью и Николас успели заметить, как преобразился прославленный крестоносец - лик его был полон умиротворения и покоя. Затем аббат Радульфус осенил крестным знамением носилки и носильщиков и дал знак поджидавшим братьям. Они подняли тело и понесли в часовню, где должно было состояться отпевание.
Только сейчас, заметив, что брат Эдмунд озирается по сторонам, явно ища человека, который вместе с пропавшим Фиделисом заботился о покойном, Хью понял, кого недостает среди собравшейся братии. Странно: Кадфаэль так близко к сердцу принимал все, что касалось Хумилиса, и вдруг в такой момент его нет рядом. Однако Хью не стал заострять на этом внимание - в свое время все прояснится. Возможно, отсутствие Кадфаэля связано с исполнением воли Хумилиса, и то, что делает сейчас травник, для покойного важнее, чем внимание, оказанное его мертвому телу.
Хью и Николас приблизились к аббату, почтительно выразили свои соболезнования, и шериф заверил, что его люди будут продолжать поиски Фиделиса вниз по течению, пока остается хоть малейшая надежда, что он жив. А если нет, они найдут его тело. Затем они сели на коней и неспешным шагом направились обратно в город. Вечерело, сгущались сумерки, но небо было безоблачным и чистым, а в воздухе веяло ласковой прохладой. В доме Берингара их встретила приветливая Элин и распорядилась подать ужин. Все было как обычно, только в конюшне не хватало одной лошади, правда, Хью этого даже не заметил. Он велел конюхам отвести лошадей в стойла и занялся Николасом.
- Вам лучше всего остановиться у нас,- сказал он за ужином,- вы ведь все равно останетесь на похороны. Я пошлю весточку Крусу, он, возможно, захочет проститься с тем, кто должен был стать его зятем, к тому же мне надо известить его о том, как обстоят дела с Гериетом.
При этих словах Элин навострила уши.
- А что там такое с Гериетом? - спросила она,- Право, сегодня день такой сумасшедший, что я совсем забыла расспросить о новостях. Но вы, сэр,обратилась Элин к Николасу,- говорили, что привезли дурные вести, и так рвались в замок, что и ливень был вам нипочем. Так в чем же дело?
И они рассказали ей обо всем - начав с того, что открылось Николасу в Винчестере, и кончив тем, как они прервали допрос Гериета, получив сообщение о несчастье с лодкой Мадога. В конце их рассказа Элин нахмурилась, и по лицу ее промелькнула едва заметная тень тревоги.
