Фред Саберхаген - Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L»)
Он видел этот храм. Храм из стали, в форме навевающего страх корпуса берсеркера, наполовину погруженный в темную землю. Стальные ворота пели и вздрагивали на вырывавшемся из храма холодным ветру, гневно бушующем в стонущем лесу. Вся сцена окрашена в тусклый серый цвет и только сверху освещается проблесками нарождающегося утра.
Лишь на немых дверях сияния волна —
Вокруг сплошные стены без окна.
Не видят люди света изнутри.
Уверенным шагом победителя прошел он через грозные, словно лапы огромного зверя, ворота и направился к входу в храм.
И двери вечные из камня, прочно
Объятые стальной могучей рамой.
Железные колонны, словно бочки,
Несут, сверкая стены храма.
Внутри храма — калейдоскоп насилия, какой бывает только на бойне. Орды людей-призраков изображены в сценах жестоких битв изуродованными до неузнаваемости. Там же женщины, изрезанные машинами-убийцами, дети, которых пожирают чудовищные животные. И он, покоритель, принимает все это, торжествует при виде плодов своей победы, хоть и понимает, что все это — видение, возникшее в его мозгу под действием каких-то внешних сил, навеянное словами звучащей в его ушах мелодии.
Он не в состоянии определить, сколько времени это продолжается. Конец наступает внезапно — давление на мозг ослабевает, пение прекращается. Расслабление столь велико, что он неуклюже падает на мягкую поверхность и закрывает глаза. Он слышит только собственное дыхание, все вокруг стихает.
Мягкий глухой звук заставляет его открыть глаза. Рядом с ним упал короткий металлический кинжал — кто-то неведомый подбросил его. Он находится в круглой, светлой и знакомой комнате. Сферические стены сплошь покрыты фресками с изображением бесчисленных вариаций на тему кровавого насилия. В одном углу комнаты, позади невысокого алтаря, стоит статуя вооруженного мужчины, сжимающего в руках поводья колесницы и алебарду. Мужчина этот — больше, чем человек. Он значительнее самой жизни. На лице его маска беспощадного гнева.
Все это он уже видел прежде. Увиденное почти не вызывает у него никаких чувств. Исключение составляет только кинжал, который притягивает к себе словно магнит. Сопротивляться мощному напору разрушительных сил невозможно. Он подползает к кинжалу, сквозь туман замечая, что сам, подобно божественной статуе, одет в кольчугу. Завладев кинжалом, он ощущает прилив сил, поднимающий на ноги. Выжидая, он смотри вокруг.
На фоне непрерывных фресок возникает дверь. Она открывается, и в храм входит какая-то неясно очерченная фигура. На ней аккуратно пригнанная униформа, лицо худое и суровое. Выглядит фигура как человек, но это не так: вонзая кинжал, он замечает, что крови нет.
Бездумно, с каким-то наслаждением он еще несколько раз ударяет манекен изо всех сил. Затем он поднимается и победно стоит рядом с поверженной пластиковой жертвой. Металлическое лезвие внезапно нагревается в руке, и он роняет кинжал на пол. Все это происходило прежде, много-много раз.
Раскрашенная дверь открывается снова. На сей раз входит настоящий человек — мужчина, одетый в черное. У него пышные брови и гипнотический взгляд.
— Назовите мне твое имя, — приказывает мужчина. Голос его принуждает к повиновению.
— Меня зовут Жор.
— Как зовут меня?
— Катсулос, — монотонно произносит Жор. — Ты из секретной полиции Эстила.
— Правильно. И где мы находимся?
— В космосе. На борту корабля Нирвана П. Мы ведем к Ногаре его новый летающий замок. Ногара сейчас где-то на краю галактики. Когда он взойдет на борт, я должен позабавить Верховного Лорда, убив кого-то этим кинжалом. Иначе другой гладиатор будет развлекать его, убивая меня.
— Уровень горечи — нормальный, — произнес кто-то из соратников Катсулоса, появившись в дверях позади него.
— Да, он всегда сразу же отвечает, — добавил Катсулос — Посмотрите только, какой экземпляр! Глядите, это — ритм работы его мозга? — Он показал остальным оторванный кусочек с диаграммой, снятой каким-то регистрирующим устройством.
Они стояли и обсуждали Жора словно подопытного кролика. Жору оставалось только слушать и ждать. Они учили его тому, как он должен вести себя, и были полностью уверены, что он ни на секунду не ускользает из-под их влияния. Ничего, придет день, и он покажет им, сколь глубоко их заблуждение. Он выберет подходящий момент. Пока еще не поздно. Жор поежился — металл кольчуги холодил его кожу.
— Отведите его обратно в камеру, — приказал, наконец, Катсулос. — Я приду через минуту.
Жора вывели из храма и повели вниз по какой-то лестнице. Он смущенно смотрел по сторонам. Воспоминания о процедуре, которой его только что подвергли, уже начали стираться из его памяти. Они становились все более и более неопределенными, а то, что он еще помнил, казалось ему таким неприятным, что само желание вспоминать отсутствовало напрочь. Но упрямое намерение нанести ответный удар не покидало его. Наоборот, оно становилось все сильнее. Он должен нанести ответный удар как можно скорее. Надо только найти способ сделать это.
Оставшись в храме в одиночестве, Катсулос толчками ноги собрал осколки пластмассовой куклы в кучу и начал методично уничтожать ее. Он топтал податливое лицо игрушки тяжелыми сапогами, стараясь сделать его неузнаваемым. Теперь никто из посторонних, даже если и увидит фигурку, не сможет догадаться, в чем тут дело.
Покончив с этим, Катсулос на какое-то мгновение взглянул в маниакальное бронзовое лицо Марса, и глаза его, напоминавшие при взгляде на обычных людей холодное оружие, в этот момент ожили.
В каюте, предназначенной для Верховного Лорда Ногары после передачи ему Нирваны П, зазвучал коммуникатор. Адмирал Хемпхилл сидел там один. Он на секунду замешкался, отыскивая на большой незнакомой панели нужный переключатель.
— Слушаю! Кто говорит?
— Сэр, наша встреча с курьером из Солнечной системы завершена. Мы готовы продолжить путь. Может быть, у вас есть для них какое-нибудь прощальное сообщение?
— Ничего нет. Наш новый пассажир взошел на борт?
— Да, сэр. Это представитель Солнечной системы. Его зовут Митчел Спэйн. По крайней мере, нам так сообщили.
— Я знаю этого человека, капитан. Попросите его пройти в мою каюту, как только он сможет. Я хочу сейчас же поговорить с ним.
— Слушаюсь, сэр.
— Полицейские все еще рыскают около мостика?
— Сейчас нет, Адмирал.
Хемпхилл выключил коммуникатор и откинулся в похожем на трон кресле. Пройдет немного времени, и Филипп Ногара будет обозревать, сидя в нем, свою империю. Обычно суровое выражение лица Хемпхилла стало еще более резким, и он быстро поднялся. Комфорт этой комнаты не мог рассеять его тяжелых мыслей.
