Петр Стыпов - Гости с Миона
— Даже, преступников?
— У нас нет преступников! Правда, бывает, что кто-нибудь из мионян совершает ошибку и, таким образом, невольно причиняет зло. Но он не является преступником.
— Ну что же, все-таки, делают с ним?
— Ничего!
Таомей объяснил, что для мионянина самым суровым судьей является его собственная совесть. Она — беспощадный обвинитель. Она не дает покоя до последнего дыхания.
Никто не хочет быть виновным перед самим собою, перед своей совестью.
Пока они обсуждали правовые отношения на Мионе и на Земле, Элий ознакомил остальных мионян с предметом их спора. Лаой заявил, что, по его мнению, земных жителей следует судить по законам Земли, ибо вряд ли их совесть окажет какое-либо воздействие на них. Элий требовал не отвечать на зло злом. Что выиграют мионяне, если отомстят этим недостойным людям? Лучше попытаться пробудить в них чувство раскаяния, чтобы они сами осознали всю низость своего поступка. Но многие из его товарищей не согласились с ним… Анну поразило благородство Элия, и она стала убеждать своего отца:
— Не нужно уподобляться Веге и проявлять жестокость! Он и его банда заслуживают самой суровой кары, но разве мы имеем право лишить их жизни!
— Проявление великодушия мало действует на закоренелых преступников, а только поощряет их на новые преступления! — возразил Скрибин. — Впрочем, Таомей, решайте сами. Я согласен с любым вашим решением.
Таомей окинул виновников суровым взглядом и сказал:
— Не мы, а ваша совесть, если, разумеется, она у вас есть, будет судить вас. Для мионянина совесть — самый суровый обвинитель. Когда вы поймете это, вы осознаете в полной мере и всю низость своего поступка.
— Понимаю, — сказал Вега. — Мы раскаиваемся!
Тон его был лицемерным. Таомей не обратил на него никакого внимания и продолжал тем же ровным голосом:
— Мы летели на Землю в поисках друзей, а встретили в вашем лице врагов! Коварных врагов. Очевидно, еще не настало то время, когда все мыслящие существа смогут объединиться во имя большого и полного счастья. Ладно, мы подождем. Подождем до тех пор, пока люди на Земле не справятся со своими пороками и не заживут как братья.
Таомей умолк. Вега и космонавты недоуменно переглянулись. Что задумали мионяне? Как они поступят с ними?
— Вы можете улететь, — сказал вдруг Таомей.
— Вы отпускаете нас? — не поверил своим ушам Вега.
— Да. Можете свободно вернуться на Землю на своем корабле!
— Мы все?
— Да!
Притворство стало излишним. Бурная радость охватила Вегу, к нему вернулась прежняя самоуверенность.
— Мистер Скрибин! — обратился он к инженеру самым приветливым тоном. — Торжественно обещаю вам, что, когда мы с вами высадимся на…
— Мы не полетим с вами! — перебила его Анна.
— Но почему? — вытаращил глаза Вега. — Предадим все забвению. Вы свободны. Полетим вместе на Луну, к вашим друзьям. Мы высадим вас у них!
В этот момент Вега искренне верил, что говорит правду. Но Скрибин не верил ему, он с досадой махнул рукой: — И у вас еще хватает наглости говорить мне об этом!
— Простите, я говорю искренне… честное слово!
Вега действительно говорил искренне, хотя глубоко в душе сознавал, что это обстоятельства заставляют его быть искренним. Покинув звездолет, он, разумеется, свяжется со Стариком и поступит так, как тот прикажет…
— Вы улетите одни, — сказал Таомей.
Вега пожал плечами.
— Как им будет угодно… — нерешительно промолвил он. — А вы, Браун, полетите с нами?
Браун вздрогнул и повернул к нему голову.
— Нет, с вами я не полечу! Я отправлюсь на Мион! На Мион, понимаете! И в один прекрасный день вернусь на Землю. Тогда вас уже не будет в живых! Вы превратитесь в прах. И никто не будет вспоминать о вас, мистер Вега! И о вас, мистер Робсон и мистер Гарден! Никто!
— На Мион? — воскликнул Вега. — И вы, инженер Скрибин, и ваша дочь тоже?
— Это вас не касается, куда мы полетим! — холодно ответил Скрибин.
— Ну, конечно, — улыбнулся Вега. — Почему бы не отправиться туда? Пройдут века, и вы опять вернетесь! Я завидую вам, честное слово, завидую!
Анна бросила на Вегу негодующий взгляд.
— Не все ли вам равно!
— О, разумеется, ему не все равно! — саркастически заметил Скрибин.
Дорого бы дал Вега за то, чтобы Скрибин и Анна не вернулись на Землю, а отправились на Мион.
— Когда вы вылетаете? — сухо спросил Таомей.
— Немедленно, — ответил Вега. — Робсон, все готово к отлету?
В стеклянной кабине, установленной у стены ангара, находились провожающие. Они смотрели на четверых людей, стоящих на платформе у подножия «Космоса» — огромной серебристой сигары.
Платформа медленно отделилась от пола. Вега, Робсон, Джеймс и Джерри, деланно улыбались и махали руками. Мионяне хранили молчание. Молчал и Скрибин.
Только Анна и Браун помахали им в ответ.
— Папа, мне жаль их, — шепнула девушка.
Скрибин молча пожал плечами.
— Я слышала, — продолжала Анна, — как Робсон говорил, что у них мало топлива. Возможно, им не удастся сесть на Луну.
В самом деле, стараясь уйти от ракеты мионян, «Космос» израсходовал много топлива. Робсон предупредил Вегу, что отлет сопряжен с большим риском, но Вега был непреклонен. Он хотел как можно подальше убраться от мионян, чтобы они не вернули их на Землю и не передали в руки тех, против кого они совершили много преступлений.
— Они сами выбрали себе такую участь. Кроме того, у мионян нет ни грамма такого топлива, в каком нуждается «Космос», — сказал Скрибин.
Платформа остановилась. Четверо землян, еще раз прощаясь, помахали руками и один за другим скрылись в люке. Последний, Джеймс, немного помедлил на платформе. Затем понурил голову и последовал за товарищами.
Люк медленно закрылся.
— Откачивайте воздух, — приказал Таомей.
Лаой повернул какую-то ручку. На первый взгляд казалось, что ничего особенного не произошло, но Таомей объяснил Анне и Скрибину, что мощные насосы уже откачивают воздух. Затем откроется люк ангара, и специальный механизм вытолкнет «Космос» в безвоздушное пространство.
На этот раз Скрибин и Анна стояли молча, не спрашивая о разных устройствах звездолета. Глаза девушки были печальны. Она смотрела на «Космос», перед которым и рослые мионяне казались пигмеями, и думала, что, возможно, те, кто причинил им столько зла, никогда не ступят на родную землю. Это угнетало ее.
— Вы, кажется, жалеете их? — спросил Таомей.
— Но это ведь тоже люди, — тихо ответила девушка.
— Вы очень добрая, Анна.
