Андрэ Нортон - Янус (сборник)
— Нет. Ни в коем случае нельзя распылять силы. Ты, я и Райзек двинемся к Зеркалу и будем ждать там столько, сколько потребуется.
Не тратя время на поиски дороги к Зеркалу, они оставили берег реки и прямо через Пустошь направились к зеленеющему пространству, где уже начала укореняться освобожденная от зимней гнили растительность, хотя корни ее еще были по–зимнему сухими.
Вот и стена, охраняющая Сторожевой Путь. Здесь она выше той, что тянулась вдоль лестницы Зеркала. Пожалуй, будет по плечо. В прежние времена она надежно сохраняла неприкосновенность дороги от притязаний Пустоши. Они быстро перебрались через преграду и с грустью обнаружили, что ее защита ослабла: на узком Пути больше не чувствовалось мира, не было ощущения безопасности, и появилось желание как можно скорее спрятаться, будто некий охотник притаился в засаде и лишь выжидает удобного момента для нападения.
Джервис остановился, не приближаясь к ступеням, ведущим к Зеркалу. Товарищи не торопили его. Их было теперь трое: по пути к ним присоединился раненый Райзек. Перед ними встала арка с горящим на ней символом. Айяр помнил его другим. Еще несколько месяцев назад он сиял изнутри ровным зеленым светом. А сейчас знак потемнел и пульсировал. В прошлый раз искра от вспыхнувшего меча Айяра стала ключом, который позволил им войти в святилище. Теперь они молча стояли, глядя на арку.
«Мы все гадали, что такое ЖДУЩЕЕ, — подумал Айяр, — а теперь впору спросить, в чем тайна Зеркала? Что движет им и с его помощью общается с ифтами?»
Айяру были понятны неуверенность и осторожность Джервиса, медлящего у ступеней. Как безмерно малы их собственные силы! Какими песчинками казались ифты себе, находясь в центре столкновения двух гигантских противоборствующих воль!
Джервис сел, скрестив ноги, прямо на дорогу. Лицо его было сосредоточенным, словно он пристально вглядывался в себя. Айяр знал, что сейчас его друг борется за память, чтобы, отрешившись от сознания Пита Сейшенса, стать всецело Джервисом, бывшим Мастером Зеркала. Конечно, не тем истинным мастером, но его преемником.
Райзек закрыл глаза и прислонился к каменной стене, отдыхая. Раненая рука его безвольно повисла на перевязи. А Айяр не находил себе места. Он в нетерпении ходил вдоль стены и все смотрел и смотрел на Пустошь, пытаясь угадать, какую опасность таит в себе серое предрассветное небо…
Что это? Крылатый ли вестник ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ или флайер из порта? Неужели ЕМУ подвластны все машины. Или какой–то легкомысленный инопланетник решил разведать обстановку? Не меняя курса, флайер пронесся прямо над зеркалом. Рука Айяра приподнялась в предупреждающем жесте, но летательный аппарат вдруг резко свернул, будто потеряв управление, и сменил курс, огибая гору и кратер.
Миновав Зеркало, флайер исчез в том же направлении, куда двигалась ночная колонна пленников ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ. Других признаков жизни по ту сторону стены как будто не было. Но восходящее солнце обнаруживало то тут, то там на западе какие–то блестящие пятна. Из–за дальности расстояния, Айяр не мог угадать их природу, но блеск был настолько ярок, что слепил глаза. Айяр снова перевел взгляд на стену.
Наконец Джервис пришел в себя и посмотрел на своих спутников. Солнце поднималось все выше, их начинал мучать голод, но все припасы пропали вместе с оружием. Айяр как раз размышлял об этом, когда Джервис спросил:
— Ну как, есть там что–нибудь?
— Нет.
— ЖДУЩЕЕ копит силы, — мрачно произнес Райзек, не открывая глаз. — Что будем делать? Пойдем навстречу судьбе?
— Иного выхода нет, — устало ответил Джервис.
Ему никто не возразил: возврата действительно не было. С тех пор, как они приняли в свои руки сокровище, так изменившее их жизнь, с ними не происходило ничего случайного. Теперь они были ифтами и продолжали древнюю борьбу ифтов за существование.
— Надо отдохнуть. Попытайтесь уснуть. Я постою на страже, — сказал Джервис.
Солнце светило ярко, но часть дороги затеняла стена, и Айяр с наслаждением растянулся в тени, закрыл глаза и задремал.
Что ему снилось? Ему все казалось, что это было что–то, способное подсказать ответ на все мучавшие их вопросы. Но какой–то толчок разбудил его, разрушив сновидение, и ответ исчез. Это Райзек будил его, тряся за плечо. Айяр открыл глаза и вдохнул прохладный воздух сумерек. Затем посмотрел на арку: символ горел ровным, теплым светом, словно вобрав в себя всю необходимую ему энергию. Вокруг чувствовался такой покой, такая уверенность, что Айяру показалось, будто кто–то еще, спокойный и сильный, присоединился к их компании, пока он спал. Он оглянулся. Джервиса не было. Райзек, отвечая на молчаливый вопрос Айяра, показал головой:
— Он ушел наверх.
Айяр поднялся, намереваясь идти следом.
— Наше время еще не пришло, — остановил его Райзек.
Взглянув на символ, Айяр согласился.
Над корнем глубоким — ветка жива,
Лист в голубом огне.
В нем холод луны и звезд синева —
Меч в руке никогда не изменит мне.
Вернется жизнь, ушедшая в бой,
И лист заблестит над тихой землей.
Песня ошибалась: однажды мечи уже изменили, и не исключено, что сделают это еще не раз. Мысли Нейла вторглись в сознание Айяра и смутили его. Но тут за его спиной прозвучало:
Поднимайся, лист, расти,
Свет луны в тебе
Серебристый, заблестит.
В кроне дерева луна,
Ночь сажает семена,
Корень тонок, бел.
Райзек умолк.
— Ушло, — сказал он после паузы. — Сила песни во всей ее мудрости. Нельзя разделять ее на слова. Ах, если бы мы все вместе могли спеть легенду о Мече Кимона! Быть может, тогда нам стала бы ясна природа ТОГО–ЧТО–ЖДЕТ и то, каким образом Кимону удалось заставить ЕГО дать Клятву. Увы! Пока нам этого не дано.
Айяру казалось странным то, что они задумались над словами песни. Была ли сокрыта в древней легенде тайная мудрость? Весьма вероятно, что Кимон шел когда–то именно этой дорогой — Сторожевым Путем Танта. А может быть, его никогда не существовало. Видимо, старые песни не помогут им теперь. Тем более не помогут их разрозненные отрывки. Но в голове его все еще звучали ясные слова, так много значащие для всех ифтов:
Мертвый лист Голубой, оживи!
Ветер, сон с него вечный сорви!
Тогда, во времена Голубого Листа, в золотой век их рода, город Ифткан и сами ифты были хозяевами Януса…
Ночь казалась бесконечной. Они сидели и ждали знака, страдая от голода и жажды, но пытаясь забыть об этих настойчивых требованиях тела. Пустошь молчала. Они же заставляли себя вновь и вновь вглядываться и вслушиваться.
Джервис не появился даже на рассвете.
