Дмитрий Медведев - Мезозой. Дилогия (СИ)
Страха у Кирилла как раз не было. На него нашло какое-то оцепенение. Он протянул руку над забором и неуклюже помахал веткой. Загон, даром что был невелик, сплошь состоял из растений разной высоты и пышности, и это не позволяло толком рассмотреть, что же творится в его глубине. Наконец, за зеленой стеной мелькнуло какое-то движение.
Заросли раздвинулись, явив свету небольшого, размером с пуделя зверька. Динозавр напоминал бочку с огромным, будто позаимствованным у какой-то огромной птицы клювом и двумя длинными бычьими рогами. Были еще и маленькие рожки, они выпирали из-под щек, превращая динозавра в бурого чешуйчатого демона, и, если бы не кроткий взгляд — ну, один в один как у коровы или козы — Кирилл бы не на шутку струхнул. Устрашающим казался и компактный костный воротник на шее, напомнивший Кириллу кокошник. Наверное, это из-за причудливого красно-желтого узора на бурой чешуе, вызывающего ассоциации с искусством славян. Если такая животина вдруг кинется на тебя, наклонив голову, то рогами запросто сможет повредить ноги.
Шумно и тепло дыша, динозавр подошел к ветке и задергал головой, тщетно пытаясь добраться до сочной зелени.
— Опусти пониже, — велел Вит негромким голосом.
Кирилл повиновался и склонился над животным. Едва листья опустились до уровня клюва, как динозавр жадно клацнул и заграбастал чуть не всю добычу сразу. Он потянул ее на себя, и Кирилл, с трудом удерживая свою приманку, с уважением отметил силу животного.
— Теперь можешь отпустить, пусть полакомится, — Вит смотрел на динозавра с совершенно искренней, теплой добротой. И с грустью, пожалуй, тоже. Возможно, он тоже сочувствовал рогатому. — Он слопает все, даже дерево — тонкие веточки они любят, а толстые, как видишь, не трогают. Оставляют на потом, хе-хе. Местные травоядные — что танки или бульдозеры. Им необходимо расти, чтобы спасаться от хищников, а для роста нужна еда. В нашем мире динозаврам было бы проще, адаптируйся они к лиственной пище. Здесь же приходится лопать хвою и саговники, то еще удовольствие. Вот бедняги и приноровились перемалывать даже древесину.
Динозавру ветка и впрямь пришлась по вкусу. Обглодав листья, он принялся неуклюже жевать ветку, тупо таращась перед собой и в упор не замечая людей. Ветка с верха деревца оказалась более мягкой и сочной, и усеянный батареями мелких зубов клюв прекрасно годился для ее размалывания.
— Он похож на трицератопса, — вымолвил, наконец, Кирилл. Движения жернов клюва гипнотизировали похлеще огня или льющейся воды, было в них нечто неуловимо прекрасное, не отпускающее взгляд. — Но это не трицератопс, верно?
— Да. Перед тобой чрезвычайно редкий, уникальный зверь. Тайяцератопс. Мы никак не ожидали их встретить в такое время, но нашли целое стадо в пойме крупнейшей реки Номнеса. Этот экземпляр выведен нами искусственно, в закрытой секции на втором этаже… Он больше не вырастет, всегда останется таким вот компактным.
Вит вздохнул. — Оставим его, пусть спокойно пообедает.
Ученый сорвал еще две ветки, бросил их рядом, но динозавр решил не перескакивать с одного на другого и сначала разделаться с первым угощением. Вит махнул рукой, и они с Кириллом перешагнули ограду, оставив маленького ящера наедине с лакомством.
— Вообще-то мы думали, что цератопсиды жили в Кампанском ярусе — согласно земной хронологии, конечно — но обнаружили их здесь. Хотя, скажу тебе так — на Номнесе эволюция будто бы движется быстрее, чем на Лордане, и мы никак не поймем, почему. Разница, на первый взгляд, составляет миллионы лет, но это касается не всех видов. Загадка еще та, скажу тебе… Пока пришли к промежуточному выводу — Лордана стабильнее, условия долго не изменялись, а вот на Номенесе другое дело, климат там почему-то непостоянен, да и сам материк в ближайшие несколько миллионов лет разделится на две практически равные части.
Последние слова ученый произнес совсем тихо, даже пробормотал их себе под нос, после чего на некоторое время задумался. Кирилл любовался животным вволю, пользуясь моментом тишины. Динозавр имел некую забавную схожесть с сухопутной черепахой. Виной всему была неуклюжесть и медлительность. Или это только «пробирочный» зверь такой? Как же он от хищников-то защищается…
Вит будто мысли Кирилла прочитал.
— На самом деле он шустрый. — Помолчал, тоже глядя на рогатого динозавра, и добавил. — Когда хочет, конечно.
Кажется, трицератопс был около десятка метров в длину. Глядя на динозавра, Кирилл попытался мысленно увеличить его. Да уж, выходила зверюга пострашнее носорога. И не приведи господь встать у нее на пути…
— Одно такое животное уже на Земле, — Вит пошел дальше, к следующему загону. — Забавно, наверное, что его купил исполнительный директор наших заклятых врагов — корпорации Кэттл.
— Кэттл? — пробормотал Кирилл отстраненно, все еще представляя себе взрослого тайяцератопса, хотя Вит не упоминал их настоящих размеров.
Болтовня ученого стала неинтересной. Требовалась пауза. Вит понял, что собеседник, перегруженный информацией, временно отключился, и остановился. Пусть посмотрит, решил ученый. Все-таки Вит понимал, что человеку, только что прибывшему в тропический рай мезозоя с Земли, все здесь кажется чуждым, диковинным, все хочется изучить, понять, ощутить…
Кирилл рассматривал крупные чешуйки динозавра, кусочки удивительной природной мозаики, и не сумел воспротивиться подспудному желанию коснуться тайяцератопса. Медленно, боясь скорее спугнуть динозавра, чем нарваться на отпор, Кирилл подошел, навалился на упершееся в живот бревно и вытянул правую руку. Пальцами он дотронулся до воротника динозавра, а затем скользнул через спину на бок, теплый, шершавый и сухой.
Животное немного взволновалось — размеренное дыхание участилось, набитое растениями пузо начало сжиматься и разжиматься — но уходить не спешило. Видимо, что-то в мозгах у этого дивного существа все-таки шебуршит, раз не бежит прочь, сломя рогатую голову, и не пытается пырнуть двуногого благодетеля, чтоб отстал.
— А ты легко находишь общий язык с животными, — с неподдельным восхищением прокомментировал Вит. — Меня он до сих пор избегает. Сколь ни корми, дотронуться не дает. Один раз даже боднул, хулиган…
— Еще бы. Вы ведь лишили его жизни.
Слова прозвучали жестоко и бесстрастно, и Кирилл второй раз ни за что не произнес бы подобного. Но, говоря что-то впервые, мы нередко забываем подумать. Это просто вырвалось, само, не спросив разрешения.
Боковым зрением Кирилл видел, как побледнел и даже отстранился Вит, будто ему залепили смачную затрещину, но, к счастью, ученому хватило самообладания. Кирилл мысленно обругал себя последними словами — никто не тянул его за язык, как он мог такое ляпнуть? Поддался на секунду эмоциям, не сдержал своей жалости к животному и поступил некрасиво.
