Чайна Мьевилль - Вокзал потерянных снов
— Вы что себе думаете!.. — вскричал сидящий за столом человек, но, узнав Айзека, осекся. — А-а-а, — сказал он после долгого молчания. — Разумеется, Айзек. Ну что ж, присаживайся.
Айзек сел.
Монтегю Вермишенк как раз собирался позавтракать. Его бледное лицо и плечи круто нависали над огромным письменным столом. За спиной у него находилось маленькое окошко, выходящее, как было известно Айзеку, на широкие проспекты и просторные дома Мафатона и Хнума, однако оно было завешено неряшливой шторой, приглушавшей лучи света.
Вермишенк не был толстым, но начиная от щек и ниже, его покрывал легкий жирок, похожий на мертвецкий саван. Он носил тесноватый костюм, и некротически-бледная кожа виднелась из-под рукавов. Жидкие волосы были причесаны и уложены с каким-то маниакальным старанием. Вермишенк хлебал комковатый сметанный суп, то и дело макал в него кусок непропеченного хлеба и сосал получившуюся кашицу, жадно глотая обслюнявленный хлеб, с которого на стол падали бледно-желтые капли. Его бесцветные глаза в упор смотрели на Айзека.
Айзек уставился на него, благодаря бога за свое крепкое телосложение и кожу цвета подпаленного дерева.
— Я собирался уже наорать на вошедшего без стука и без вызова, но потом увидел, что это ты. Разумеется, тебе закон не писан. Ну, как дела, Айзек? Деньги понадобились? Соскучился по исследовательской работе? — флегматичным шепотком спрашивал Вермишенк.
— Нет, ничего подобного. Вообще, дела у меня не так уж плохи, Вермишенк, — сказал Айзек с наигранным добродушием. — А как ваша работа?
— Хорошо, хорошо. Пишу статью о биовозгорании. Я обнаружил пиротический выступ у огненных пчел. — Наступило долгое молчание. — Весьма занимательно, — прошелестел Вермишенк.
— Здорово, — одобрил Айзек.
Они молча смотрели друг на друга. Айзек не мог придумать решительно никакой темы для разговора. Он ненавидел, но в то же время уважал Вермишенка. Это было неприятным сочетанием.
— В общем, э-э-э… — снова заговорил Айзек, — если откровенно, я пришел просить помощи.
— О нет!
— Да… Видите ли, я сейчас работаю над темой, которая несколько выходит за рамки моих интересов… Знаете, я ведь скорее теоретик, чем практик в науке…
— Вот как? — В голосе Вермишенка проскользнула презрительная ирония.
«Ах ты, гребаная крыса, — подумал Айзек. — Я к тебе всей душой…»
— Так вот, — медленно проговорил он. — В общем, речь идет… то есть, вероятно, хотя я и сомневаюсь… речь идет о проблеме биочародейского свойства. Мне хотелось бы узнать мнение профессионала.
— Вот как?
— Да. Мне бы хотелось узнать… можно ли переделать кого-либо так, чтобы он смог летать?
— М-м-м… — Вермишенк откинулся в кресле и хлебом промокнул остатки супа вокруг рта. У него тотчас появились усики из хлебных крошек. Он сцепил кисти рук перед собой, поигрывая жирными пальчиками. — Значит, летать?
В голосе Вермишенка зазвучало волнение, доселе не присутствовавшее в его ледяном тоне. Возможно, он желал уязвить Айзека своим тяжким презрением, однако не мог не воспламениться, если речь зашла о научных проблемах.
— Да. То есть делалось ли такое когда-либо? — спросил Айзек.
— Да… делалось… — Вермишенк медленно кивнул, не отрывая взгляда от Айзека, который тут же выпрямил спину и выхватил из кармана блокнот.
— О, неужели? — сказал Айзек.
Вермишенк углубился в размышления, и взгляд его несколько затуманился.
— Да… но зачем, Айзек? К тебе кто-нибудь пришел и попросил сделать так, чтобы он смог летать?
— Я не могу… Э-э-э… раскрывать…
— Конечно, Айзек. Разумеется, не можешь. Потому что ты профессионал. И я уважаю тебя за это.
Вермишенк вяло улыбнулся собеседнику.
— Итак… каковы же подробности? — осмелел Айзек.
Прежде чем сказать это, он сжал зубы, чтобы унять дрожь негодования. «Мать твою, ты самодовольный фальшивый боров!» — в ярости думал он.
— Ну что ж… Э-э-э… — (Айзек изнывал от нетерпения, пока Вермишенк глядел в потолок, припоминая.) — Много лет назад, в конце прошлого века, жил один биофилософ. Каллиджайн его звали. Он переделал самого себя.
По лицу Вермишенка скользнула нежно-жестокая улыбка, он покачал головой.
— Чистое безумие, но, похоже, все получилось. Огромные металлические крылья, которые раскрывались, словно вееры. Он написал об этом брошюру.
Вермишенк вытянул шею над сальными плечами и оглядел полки с книгами, которыми были заставлены все стены. Он неопределенно махнул пухлой рукой, что могло весьма приблизительно указывать на местонахождение каллиджайновской брошюры.
— Остальное тебе не известно? Ты что, не слышал песенку?
Айзек недоуменно сощурил глаза. К его ужасу, Вермишенк слабым тенором пропел несколько строчек:
И Калли взлетел высоко,
На зонтичных крыльях
Взмыл прямо в небо,
Сказав своей любви «прощай»,
И со вздохом полетел на Запад,
И пропал он в Ужасном краю…
— Ну конечно, я слышал! — воскликнул Айзек. — Но никогда не думал, что все это было на самом деле…
— Разумеется, ты ведь не проходил введение в биомагию. Насколько я помню, ты пропустил мою первую лекцию. Это история, которую я обычно рассказываю, чтобы заманить наших пресытившихся молодых охотников за знанием на стезю сей благородной науки.
Вермишенк говорил совершенно потухшим голосом. Айзек почувствовал, как его отвращение вновь сменяется интересом.
— Каллиджайн исчез, — продолжил Вермишенк. — улетел на юго-запад, в направлении Какотопического пятна. Больше его не видели.
Наступило долгое молчание.
— Это конец истории? — спросил Айзек. — А как ему приделали крылья? Он вел записи во время эксперимента? Как проходила переделка?
— О, полагаю, с неимоверным трудом. Вероятно, Каллиджайн прооперировал нескольких подопытных, прежде чем нашел правильное решение… — Вермишенк усмехнулся. — Вероятно, он несколько раз прибегал к услугам мэра Мантагони. Подозреваю, некоторые преступники, приговоренные к смерти, прожили на несколько недель дольше, чем они рассчитывали. Эта часть процесса, конечно, не афишировалась. Но, согласись, совершенно очевидно, что необходимо несколько пробных попыток, прежде чем доберешься до истины. Ведь это очень непростая задача — соединить механизм с костями, мускулами и всеми остальными частями, которые совершенно не приспособлены для того, что им предстоит делать…
— А что, если кости и мускулы уже знают, что им предстоит делать? Что, если какому-нибудь… Бирму или типа того просто отрезали крылья? Можно ли их заменить?
