Питер Уоттс - Ложная слепота
Саша установила капкан при входе в пробоину. Бейтс включила его хлопком ладони, пролетая мимо. Остальное должны были сделать датчики движения — но враг наступал нам на пятки, и мест для маневра не оставалось.
Западня сработала, когда я вылетел в тамбур. Сеть выстрелила за моей спиной, расходясь роскошной воронкой, поймала что-то, втянулась в кроличью нору и хрястнула сзади по моему солдатику. Отдача швырнула нас в крышу с такой силой, что я решил, будто сейчас лопнет ткань. Материал выдержал и отбросил нас назад, к извивающимся тварям в ловушке.
Всюду извиваются хребты. Суставчатые щупальца хлещут костлявыми бичами. Одно оплело мою ногу и стиснуло, точно удав из кирпичей. Бейтс взмахнула руками в шальной пляске, и щупальце распалось на отлетающие по сторонам обрезки.
Все не так. Они должны были попасться в ловушку и утихомириться…
— Саша! Запускай! — рявкнула Бейтс.
Еще одно щупальце отделилось от тушки и врезалось в стену, сплетаясь и расплетаясь.
Стоило нам сорвать сеть, как пробоину залила аэрозольная пробка. Запоздавший на каких-то полсекунды болтун бился, полузамурованный в пене; его центральный узел выпирал, точно огромная круглая опухоль, обросшая чудовищными червями.
— САША!!!
Залп. Диафрагма в полу тамбура захлопнулась, точно капкан, и врезала по нам чохом: по роботам, по людям, по болтунам целым и расчлененным. Я не мог вздохнуть. Каждая щепотка мяса весила центнер. Что-то ударило сбоку — великанская длань прихлопнула комара. Может, коррекция курса. А может, столкновение.
Но десять секунд спустя мы вновь плыли в невесомости и ничто нам не угрожало.
Мы колыхались, точно мошка в теннисном мячике, в переплетении машин и шевелящихся ошмётков тел. Того, что сошло бы за кровь, почти не было. То немногое, что пролилось, плыло вокруг прозрачными трепещущими шариками. Между нами астероидом в целлофане парила сеть. Твари в ней оплели друг друга и себя щупальцами, свернувшись в дрожащий, неподвижный ком. Вокруг них шипела сжатая метано-аммиачная смесь, консервируя в долгом пути домой.
— Твою мать, — выдохнула Саша, глядя на них. — Кровосос всё просчитал.
Не все. Он не предвидел, что толпа многоруких инопланетян растерзает одного из своих у меня на глазах. Этого он не предсказал.
Или, по крайней мере, не упомянул.
Меня уже начинало подташнивать. Бейтс осторожно свела запястья. На секунду я почти сумел различить между ними темную натянутую нить мураволоки, призрачную, как дым. Осторожность майора была вполне оправдана: эта дрянь могла отсечь конечность человеку так же легко, как и болтуну. Над ее плечом шевелил жвалами солдатик, отчищая кровь с мандибул.
Мураволока пропала из виду. В глазах у меня темнело. Меркли потроха свинцового дирижабля на моих плечах. Мы шли по баллистической траектории. Приходилось надеяться, что "Сцилла" спикирует и подхватит нас, когда мы достаточно удалимся от места преступления. Приходилось надеяться на Сарасти.
С каждым часом это становилось все труднее. Но пока вампир оставался прав. В основном.
— Откуда ты знаешь? — спросила Бейтс, когда он в первый раз изложил свой план.
Упырь не ответил. Скорее всего, просто не мог — только не нам, как нормал не в силах объяснить теорию бран[63] обитателям Флатландии. Но Бейтс на самом деле спрашивала не о тактике. Возможно, ее интересовала причина, оправдание бесконечной вылазки на вражескую территорию, убийства и пленения туземцев.
Разумеется, на каком-то глубинном уровне она уже знала причину. Как и все мы. Мы не могли себе позволить только реагировать. Риск слишком велик; приходится его предупреждать. Сарасти мудрее всех нас вместе взятых, и он понимал это яснее нас. Умом Аманда Бейтс понимала, что он прав — но, скорее всего, не принимала сердцем. Когда зрение отказало, мне пришла в голову мысль, что она просила Сарасти убедить ее.
Но не только.
* * *Представь себе, что ты — Аманда Бейтс.
Генералам прошлого подарила бы кошмары и поллюции та власть над своими солдатами, которой ты наделена. Ты можешь в мгновение ока вломиться в сознание любого из своих подчиненных, увидеть поле боя с любой из множества точек зрения. Каждый твой солдат бесконечно предан, не задает вопросов, исполнит любой приказ с расторопностью и упорством, каких не в силах добиться ничтожная плоть. Ты не просто склоняешься перед цепью инстанций — ты ее воплощаешь.
Ты сама немножко опасаешься собственной власти. Опасаешься того, что уже с ней сделала.
Выполнять приказы для тебя так же естественно, как отдавать их. О да, временами ты подвергала сомнению текущие установки или интересовалась картиной более широкой, нежели требовалось для выполнения задачи. Твоя инициатива на поле боя вошла в Легенды. Но прямого распоряжения ты не оспаривала никогда. Когда спрашивали твое мнение, ты выдавала его без обиняков и экивоков — покуда решение не принято и не получен приказ. Тогда ты исполняла его, не раздумывая. И даже когда возникали вопросы, ты не тратила времени на то чтобы их задать, если только не ожидала полезного ответа.
Зачем тогда требовать подробностей анализа от вампира?
Не информации ради. С тем же успехом можно требовать от зрячих, чтобы те объясняли увиденное слепцам. Не ради уточнений: выводы Сарасти были недвусмысленны. Даже не ради бедного туповатого Сири Китона, который мог упустить некий ключевой момент, но постеснялся сам поднять руку.
Нет, причина подобным вопросам могла быть только одна: вызов. Мятеж, в той ничтожной доле, в которой допустимо неповиновение после того, как приказ отдан.
Пока Сарасти интересовался чужим мнением, ты спорила и изо всех сил отстаивала свою точку зрения. Но он игнорировал ее, оставил все попытки наладить связь и превентивно вторгся на вражескую территорию. Упырь знал, что на "Роршахе" могут обитать живые существа, и все же вскрыл обшивку без всякой заботы об их благополучии. Он мог убить беспомощных и невинных созданий. Он мог пробудить злого великана. Ты ничего не знаешь наверняка.
Понимаешь только, что помогала ему.
Ты уже сталкивалась с подобной гордыней среди своих соплеменников. Надеялась, что более умные существа окажутся мудрее. Достаточно скверно видеть, как от самонадеянной дури страдают беспомощные, но поддаваться ей, когда ставки настолько высоки, — это уже ни в какие ворота не лезет. Гибель невинных сейчас наименьшее из зол; мы играем с судьбами миров, провоцируя конфликт с расой звездоплавателей, чье единственное преступление — без разрешения сделанный фотоснимок.
Твое диссидентство ничего не меняет. Приходиться загнать его подальше. Теперь наружу прорываются только редкие бессмысленные вопросы, лишенные надежды на ответ, присущая вызову непокорность погребена так глубоко, что ты сама ее не замечаешь. Если бы заметила, то и вовсе смолкла бы — очень не хочется напомнить Сарасти, что ты считаешь его неправым. Не стоит наталкивать его на такие размышления. Не стоит давать ему почву для подозрений.
