Очень странные миры - Филенко Евгений Иванович

Кратов попытался представить Палеолога в роли ангела-хранителя. Его богатое воображение на этот раз спасовало.

– Хотите грушу, Костя? – спросил Виктор. – Внешне эта штуковина больше напоминает лимон, однако по вкусу настоящий дюшес.

Ирина Павловна поглядела на беззаботного сына и как-то беспомощно вздохнула. Тот пригнул к земле толстую ветку и теперь старательно выбирал гостинец для Кратова. Затем он протянул ему нежно-желтый плод с ноздреватой корочкой. На левом запястье Виктора виднелся потускневший от времени браслет личной связи.

– Вы знаете, Виктор, – начал Кратов, неторопливо очищая лимоногрушу, – я вызывал вас из космопорта, но ваш браслет почему-то не откликнулся. Тогда я вызвал Ирину Павловну.

– Быть не может! – Сафаров вполне натурально изобразил изумление. – Впрочем, я как раз бегал на речку купаться и, вероятно, оставил браслет на берегу…

– И в самом деле, – сдержанно согласился Кратов.

– Скоро обед, – сказала Ирина Павловна. – Побудьте здесь, мальчики, я соберу на стол.

Она поспешила в избу, поминутно оглядываясь, словно опасалась, что сын вдруг исчезнет с того места, где она покинула его.

– Если вы не прочь, – промолвил Сафаров, когда за Ириной Павловной закрылась дверь, – мы можем погулять по лесу. Нам есть о чем поговорить. – Он выжидательно посмотрел на Кратова и после паузы добавил: – Как двум старым звездоходам.

– Спасибо, Виктор, – искренне произнес Кратов. – Вы сильно упрощаете мне задачу.

Сафаров маячил впереди, сунув руки в карманы и тихонько насвистывая какую-то мелодию. Он был невысок, но, должно быть, очень силен: при каждом движении тонкая материя белой рубашки льнула к рельефу мышц. Вся его фигура излучала безмятежное спокойствие и добродушие, словно ничего особенного и не происходило. Внешне он почти не походил на мать: узкими черными глазами и жесткими волосами Виктор, очевидно, выдался в отца. И это действительно был тот Виктор Сафаров, каким Кратов увидел его на экране видеала в номере бревенчатого отеля несколько часов тому назад.

– Достаточно, – сказал Виктор и остановился, носком сандалии раздвигая проволочно-упругую траву. – Присядем?

Кратов выбрал местечко потенистее, но садиться не стал, а вместо этого лег, закинув руки за голову. Разговор затевался не так, как ему хотелось бы, и теперь он искал способ повернуть его в нужное русло. Он совсем не желал показаться в глазах Сафарова этаким мечом возмездия за несовершенные злодеяния.

– Я уже не звездоход, Консул. – Сафаров ожесточенно отмахнулся от свисавшей перед его лицом ветки. Он стремительно утрачивал все свое спокойствие. – И вы это отлично знаете. Но зато вы не знаете, кто я на самом деле, и прибыли разбираться на месте.

– И не скрываю этого. Хотя кое о чем строю догадки.

– Не стоит. Как вы добрались в нашу глухомань? Неужели пешим ходом?

– Бегом, – сказал Кратов и самодовольно ухмыльнулся.

– От космопорта до нас – бегом? Через лес?! – Сафаров восхищенно присвистнул. – Надеюсь, оно того стоило… Так вот, Консул. Никакой я не инопланетный разведчик. А больше я ничего не могу вам сообщить, потому что… – Сафаров покусал губы. – Потому что и сам того не знаю.

– Звездоход Виктор Сафаров погиб, – сказал Кратов.

– Да, это так. Но Виктор Сафаров – это я. У меня его тело, его лицо, его память! Мы как-то вспоминали с мамой… я помню всю свою жизнь, начиная с детских лет и кончая тем проклятым днем, когда вошел в галерею на Амиге. Зачем мне было туда лезть? Без поддержки, в обычном скафандре. У меня и в мыслях не было… Я хоть сейчас могу занять кресло Звездного Разведчика и лететь. Я пройду любой тест на профессиональную пригодность. Но вся штука в том, что звездоход Виктор Сафаров мертв, а я… Я – никто.

– Ваш браслет не работает, – промолвил Кратов. – Он должен подзаряжаться от собственного энергополя человека. От вас же он не подзаряжается. Я повторял вызов несколько минут назад, когда шел позади вас.

– Да, – пробормотал Сафаров. – Это правда.

– Вы – не человек.

– А вы можете сказать мне, что же такое – «человек»?

– Думаю, что смогу, – помедлив, произнес Кратов. – Человек – это животное, которое утверждает, что оно не животное. – Он улыбнулся краем рта, но Виктор не ответил ему тем же. – Ладно, не вдаваясь в биологические подробности… Напомню лишь, что человек прежде всего рождается от человека.

– Оставьте, – поморщился Виктор. – Моя мама признала меня.

– Но Ирина Павловна вовсе не ваша мама.

– И это тоже правда. Еще одна правда обо мне.

Сафаров провел по смуглому липу тыльной стороной ладони и привалился к стволу дерева.

– Что вы от меня хотите? – спросил он.

– Любого доказательства вашей человеческой сущности.

– Это занятно! Не прошло и минуты, как вы уличили меня в нечеловеческом происхождении. Теперь вам нужны какие-то доказательства… Я действительно не являюсь человеком по своей природе.

– В биологическом смысле – безусловно. А в социальном? Человек, на мой взгляд, должен мыслить, поступать и отдавать себе отчет в своих поступках по-человечески.

– Ваше определение некорректно, – запротестовал Сафаров. – Тавтология!

– Ничего удивительного, я же импровизирую… По-человечески – значит, в рамках биологических особенностей и внутрирасовых традиций общественного поведения. Будем углублять определение?

– Не стоит, хотя все равно непонятно. Поясните лишь, зачем вам эти доказательства?

– Но это кристально ясно! Затем, чтобы я не лез к вам с глупыми вопросами. Чтобы я улетел с Амриты и занялся более важными делами, чем беготня по зарослям, засиженным йогинами. Чтобы по ночам я мог спокойно отдыхать, а не думать о последствиях.

– Последствиях чего?!

– Не надо иронии, Виктор. По вашему признанию, у вас память Звездного Разведчика, поэтому вы должны понимать, о каких последствиях идет речь. Знаете, втайне я рассчитывал, что прилечу сюда и увижу эдакую чужеродную креатуру с неадекватными реакциями явно приспособительного свойства. И сразу пойму, что имею дело либо с мимикрирующим алиеном, либо с дилетантской имитацией человека со стороны молодых, но нагловатых рас, не понимающих, что лучший способ выведать технологические секреты у землян – спросить об этом в лоб… Увы, я обманулся в своих ожиданиях. Вы производите полное впечатление человека. Если это имитация, то исполненная не просто профессионально, а на беспрецедентно высоком уровне.

– Спасибо, – фыркнул Виктор.

– Не за что… Итак, существо, которое приняло облик человека – ваш облик, – наверняка преследовало некую цель. И я хотел бы по меньшей мере иметь убежденность, что его намерения – ваши намерения! – не нанесут ущерба человечеству, чьи интересы я намерен перед вами защитить всеми доступными мне средствами. В конечном итоге мне даже безразлично, кем вы являетесь биологически… Слушайте, а у вас нет родственников в Канаде?

– С какой стати? – изумился Сафаров.

– Я хотел сказать: вы, часом, не человек-2? Их ведь производят в Канадском институте экспериментальной антропологии.

– Никакой я не человек-2!

– Один мой знакомый, прекрасно законспирированный инопланетный наблюдатель, кстати – так и не раскрытый, в похожей ситуации заявил: все равно правды от меня вы не услышите.

– Не раскрытый, но вы об этом знаете?!

– Ну, кроме меня – практически не знает никто. К тому же земные дела его не интересовали вовсе, в человеческом обличье он решал проблемы своей расы. И погиб в очень далеком и малоизвестном мире, так что сейчас никому уже и в голову не придет заниматься проверкой его происхождения…

– Сыграем в эту игру, – оживился Сафаров. – Чем же я мог бы угрожать столь мощной цивилизации, как человечество, – даже без учета того обстоятельства, что за ним стоит во стократ более мощная система Галактического Братства?

– Разумеется, ничем, – охотно согласился Кратов. – И не во стократ, а порядка на три… Но я должен знать ваши намерения.

– Это становится смешным, – озадаченно произнес Виктор. – Я не знаю о себе ничего, кроме того, что предлагает мне моя человеческая память. У меня нет никаких намерений. То есть вообще никаких! У меня есть мама, и я хочу… мы хотим, чтобы нам позволили спокойно провести остаток отпущенного нам времени вместе.