Билл Флэш - Тридцать три года спустя (Бэтмэн - 3)
Она догнала Бонни на крыше. Новенькая сидела, дрожа от ужаса.
— Эй, все кончилось. Дело сделано, — Женщина-кошка пыталась поставить ее на ноги, но та была как свинцом налита. — Ты все сделала отлично, Бонни. У нас теперь достаточно снимков для того, чтобы- как ты сказала? — у них кровь закипела, — по-прежнему никакого ответа. — Ну представь себе- вот он стоит перед дверью. Видит царапины. Пытается открыть замок. Не получается, он нервничает, роняет ключ…
Бонни подняла голову и слабо улыбнулась. "Да уж, увидеть бы его лицо, когда он включит свет, а? Ослепить его вспышкой. Попался, Эдди Лобб!"
Это было соблазнительно. Очень соблазнительно. Теперь, когда Бонни здесь в безопасности, Женщина-кошка легко могла бы спуститься вниз с одной камерой.
— С ними ведь не так уж сложно работать, а? Просто наводить и снимать?
— Не совсем, но почти. Вот, я тебе покажу. Дай-ка я вставлю новую пленку…
Минуту спустя, Женщина-кошка уже спускалась по пожарной лестнице.
— Удачи! — прошептала ей вслед Бонни.
Какое странное, теплое чувство- слышать как тебе желают удачи. Женщина-кошка быстро стряхнула его. Удача- совсем не то, на что она привыкла полагаться.
Эдди был в тигриной комнате. Женщина-кошка услышала его крик задолго до того, как влезла в окно.
— Ну отмените же это, прошу вас. Пропади пропадом эти чертовы бессарабы со своими грязными картинками! Говорю вам, кто-то вломился в мою квартиру, пока меня не было.
Женщина-кошка подкралась к двери спальни и выглянула оттуда. Она слышала, как он расхаживал по комнате, и вспомнила, что на столе лежал радиотелефон, Бонни еще уронила его на пол.
— Ну и пусть остаются там. Им полезно немножко понервничать. Я уже слышал, что они возбуждают весь город. Это только на пользу грязным пастухам…
Наступила тишина; шаги прекратились. Женщина-кошка поняла, что Эдди получает выволочку от своего босса. Снова на нее накатило теплое чувство, на этот раз она позволила ему остаться.
— Да, правильно, — голос стал вежливее, шаги помедленнее. — Броуд 208. С Десятой. Через час. Да, я там буду, — еще одна пауза, покороче. Нет, я не знаю, взяли ли они что-нибудь. Не похоже. Скорее какие-то хулиганы, шпана, забрались в квартиру и переставили все вещи, ну, знаете, босс, мои личные вещи… Нет, нет, не через входную дверь… Черт, я не знаю как- Роза?.. Черт, нет. А, может быть. Я не смотрел.
Женщина-кошка побежала по коридору. Она хотела сфотографировать картину, где фоном служила тигриная шкура. Она держала камеру перед собой, как ружье или щит, пальцы застыли над кнопкой, которую Бонни велела нажать и подержать.
— Попался, Эдди Лобб, — прорычала она из двери. Он был по меньшей в пяти футах от нее; Бонни сказала, что для камеры достаточно пяти футов, если и Эдди, и фон попадут в фокус. Она нажала на кнопку. Из рук вырвался сноп света. Эдди словно пригвоздили к месту. Рот раскрылся, телефон выпал из рук.
— Кошка. Господи Иисусе, это огромная дикая черная кошка.
Он оцепенел. У Женщины-кошки не было никаких проблем с отступлением.
— Такой мерзкий хлыщ, — сказала она, отдавая камеру Бонни. — У него такие же шрамы, как те, что я оставила на двери, — ну, ты увидишь, когда проявишь снимки.
Задернув все молнии и застегнув все пряжки, Бонни объявила, что готова идти домой. На черно-белые снимки можно будет посмотреть через час. Цветных придется подождать до утра.
— Ты одна доберешься до дома, детка? Я помогу тебе спуститься на улицу, но мне надо еще кое-куда смотаться… — Броуд 208 с Десятой через час, но говорить об этом Бонни было не обязательно.
Бонни сникла, но не захныкала. "Да. Я, наверное, доеду на автобусе. А ты… ты скажи Селине, чтобы зашла ко мне, я ей покажу снимки, ладно?"
— Конечно, детка. Пошли.
ТРИНАДЦАТЬ
Ночь была теплая, по-летнему душная. Пробираясь через весь город, Бэтмэн избрал нелегкий путь- минуя улицы и тротуары, по крышам, дворам и коммуникационным тоннелям. Это была хорошая тренировка, особенно с тяжелым деревянным ящиком под мышкой.
Ящик он нес осторожно, но все же без должного почтения, ибо исследовал его содержимое и внес кое-какие изменения, тщательно спрятав их даже от внимательного взгляда. Икона, которую он получил от молодого человека в русской булочной, оказалась слишком заурядной, чтобы послужить объектом бартера в сделке с оружием. Рамка была не золотой, а деревянной с тонким слоем позолоты. В ней явно скрывалась какая-то тайна, поэтому он подверг ее тщательному исследованию у себя в пещере и обнаружил настоящую икону, шедевр семнадцатого века, спящий под съемным слоем тонкой фанеры.
Брюс Уэйн из Уэйновского фонда, известный меценат, пригласил к себе в офис соответствующего специалиста из Готамского музея изящных искусств. Сообщив, что нашел этот предмет на чердаке своего дома, где не раз уже отыскивались удивительные раритеты, Брюс ловко раскрыл ящик, словно выставлял товар на блошином рынке.
Женщина благоговейно опустилась на колени и приступила к осмотру. На некоторое время она потеряла дар речи. Она назвала имя художника, которое ничего не говорило Брюсу, и показала золоченую именную печать. Она оценила икону как минимум в три миллиона долларов и выразила надежду, что Уэйновский фонд подождет, пока музей будет иметь возможность сделать достойное предложение.
Еще один кусочек головоломки лег на свое место.
Когда Брюс Уэйн остался один, он внимательно рассмотрел нежное, меланхоличное лицо святой с полуприкрытыми глазами и золотистой накидкой на голове.
Убрать ее снова под деревянную накладку? Пусть себе переходит из рук в руки, пока оружие не отправится в Бессарабию, а Гарри Маттесон не станет обладателем бесценного шедевра. Если, конечно, Гарри Маттесон и есть Связной.
В конце концов Брюс Уэйн запер икону в подвале Фонда и прикрепил накладку к куску лакированного дерева. Теперь при любом развитии событий, когда все окончится, Фонд будет иметь гарантию того, что эта прекрасная вещь не станет снова служить грязным целям. Он собирался было прикрепить к рамке коротковолновый передатчик, но не стал. Он сам проследит путь псевдоиконы до тех пор, пока она не попадет в руки Связного.
* * *Встреча была назначена на полночь в районе складов недалеко от пирса, где Бэтмэн заметил Тигра. Он прибыл туда минут на двадцать раньше, выбравшись из коммуникационного тоннеля в погребе ресторана. Ему хотелось сначала осмотреть территорию, но русский ждал его в ночной закусочной напротив, так что он решил сначала избавиться от ящика. Они встретились в вонючем закоулке.
— Принес? — спросил молодой человек, взял ящик и отыскал вставку из светлого дерева, которая служила запором. С заметным облегчением он увидел то, что хотел увидеть, на том месте, где ожидал увидеть. — Я скажу о тебе своим людям, — он закрыл ящик и в волнении оглядел улицу. — Ты можешь идти. Три человека способны сохранить тайну, только если один из них убьет двух других. Бенджамин Франклин. Гагаузы и человек со шрамами не станут хранить наши тайны.
Особенно человек со шрамами, молчаливо согласился Бэтмэн. Молодой человек зашагал по улице. Бэтмэн окликнул его.
— Это единственный шанс. Что бы ни случилось, другой возможности может не представиться. Если ты хочешь остаться в Америке. Ты меня понял?
Парень кивнул и побежал. Бэтмэн подождал, пока улица опустеет, и стал искать путь на крышу. Он надеялся, что молодой русский понял.
Было начало первого ночи, когда темная улица огласилась неразборчивыми выкриками и обрывками разговоров. Пятеро мужчин, толкаясь, вылезли из одного такси. Они были в приподнятом настроении, смеялись и размахивали руками. Такси развернулось и быстро уехало в сторону более обитаемых районов. Со своего выступа на крыше Бэтмэн наблюдал, как они достают бутылки из рваного пакета. Они шли по тротуару в его сторону, туда, где внизу за дверью ждал их русский с иконой. Бэтмэн понял, что это были гагаузы- те самые бессарабы, жаждущие войны, люди, которых комиссар Гордон хотел обезвредить до акции, а не во время нее или после.
Пятеро шли вдоль квартала, как туристы, показывая пальцами по сторонам и оживленно беседуя, словно готамская пристань была Бродвеем. Бэтмэн не мог оценить, насколько они опасны в качестве восставших или террористов, но сейчас они были простодушными чужаками, и он боялся за них. Он прикидывал варианты своих действий, пока те внизу обменивались приветствиями с русским.
Из задумчивости Бэтмэна вывел тихий шорох сзади, как раз в том месте, где он сам поднялся на крышу. В этот момент гагаузы разразились смехом; если звук и повторился, Бэтмэн не смог его расслышать. Он принял меры предосторожности, отступив в тень и натянув маску, чтобы лицо не белело в темноте. Прислушиваясь к непонятным шуткам гагаузов, Бэтмэн не сводил глаз с невысокой стенки, окаймлявшей крышу. И все же он едва уловил момент, когда нечто черное поднялось и тут же исчезло, слившись с черным асфальтом крыши.
