Мак Рейнольдс - Зерно богоподобной силы
Ведь мы никогда не лишали даже самых закоренелых преступников ни воды, ни воздуха, ибо и то, и другое всегда было у нас в изобилии. И в нашем процветающем обществе даже самые ничтожные из граждан могут иметь приличное жилье, лучшую пищу, одежду и другие предметы необходимости и даже роскоши. Я был бы просто глупцом, если бы выступал против этого.
— Это что — проповедь? — громыхнул генерал Крю. — Давайте ближе к делу. Признает ли этот человек, что он так или иначе создал помехи, которые нарушили работу всех наших средств развлечения? Если так, то должны существовать законы, которые…
— Заткнитесь, — не повышая голоса, приказал ему Эд Уандер.
Генерал, не веря собственным ушам, уставился на него, но, тем не менее, повиновался.
— Мы снова уклонились от сути вопроса, — заметил Джим Уэстбрук. Присутствующий здесь Иезекииль Джошуа Таббер полагает, будто может изменить современное хаотическое, на его взгляд, общество, изменив вечную мразь, которая составляет исходный материал этого общества. Не тут-то было. Думаю, что юн понял, как обстоит дело в действительности, когда толпа набросилась на него, едва стало известно, что это он отнял у людей их идиотские развлечения.
Таббер, уже достаточно оправившись, негодующе взглянул на инженера.
— Ваш обыватель, как мы называли его раньше, не сам превратился во мразь. Его к этому вынудили. Я же лишь попытался убрать часть тех приспособлений, которые использовались для того, чтобы окончательно лишить его разума. Почти каждый из этой мрази, как вы изволите выражаться, мог бы и все еще может стать — я это вам заявляю — достойным странником на пути к Элизиуму. Представьте себе, что младенца из высокообразованной, состоятельной семьи в родильном доме по недосмотру медсестры подменили на дитя трущоб. Неужели вы хоть на секунду допускаете, что это трущобное дитя в новом окружении будет хоть в чем-то отставать от своих товарищей? Или что отпрыск добропорядочного семейства, который теперь по ошибке растет в беднейшей части города, будет в чем-то отличаться от своих товарищей?
Нефертити негодующе обвела взглядом собравшихся.
— Отец… — начала она, потом обратила взор к Хопкинсу и наконец к Эду. — Он очень устал. Ему нужен врач. Эти люди… Они пинали его ногами, били.
— Все та же мразь, — холодно заметил Джим Уэстбрук.
— Еще минуточку, душа моя, — вмешался Эд, поворачиваясь к Табберу. Ладно, предположим, мы согласимся со всем тем, что вы до сих пор сказали. В условиях государства всеобщего процветания стране грозит скорое разорение, и мы должны изменить ситуацию так, как вы считаете нужным. Только я хотел бы напомнить вам о том, что вы сказали мне во время нашего первого разговора. Думаю, я смогу привести ваше высказывание почти дословно. Я тогда назвал вас сэром, а вы сказали: «Слово „сэр“, иначе „сир“, пришло к нам из эпохи феодализма. Оно выражает отношения знати и крепостного. Мои же усилия направлены против подобных взаимоотношений, против господства одного человека над другим. Ибо я чувствую: тот, кто хочет мною властвовать, — узурпатор и тиран, и я объявляю его своим врагом». Так?
— Не понял, куда вы клоните, возлюбленный мой.
Эд наставил на него палец.
— Вы возражаете против того, чтобы кто-то управлял вами, вашими мыслями, вашими поступками. А сами, благодаря своей силе — какова бы ни была ее природа — поступаете со всеми нами точно таким же образом. Заметьте, со всеми нами. Вы, считающий себя благодетелем человечества — вернемся еще раз к этому термину — по сути величайший тиран всех времен и народов. Чингиз-хан был недотепой, Цезарь — выскочкой, Сталин и Гитлер — дилетантами — и все это по сравнению….
— Хватит! — крикнул Таббер.
— Неужели? — осведомился Эд, придав голосу презрительное выражение. Уж не собираетесь ли вы лишить нас дара речи, чтобы мы даже не смогли оспорить ваших планов?
Таббер смотрел на него, как никогда похожий на печального Линкольна, и на лице его проступало затравленное выражение.
— Я… я никак не предполагал. Я… думал…
— Сэр… то-есть, Иезекииль, — вкрадчиво начал Дуайт Хопкинс, предлагаю вам компромисс. Вы, несмотря на все ваши усилия, не сумели донести своего откровения — каковы бы ни были его достоинства или недостатки — до людей, которых любите и которые, тем не менее, вас отвергли. Вот вам суть моего компромисса. Ежедневно в течение часа вы будете выходить в эфир. По всем радио- и телепрограммам, по всему миру. В этот час не будет больше никаких передач, которые могли бы составить вам конкуренцию. Этот час будет отдан целиком вам — на срок, который вы сами определите.
Нефертити и ее отец недоверчиво смотрели на него.
Наконец пророк дрогнул.
— И… что взамен? — спросил он.
— Взамен вы должны снять все свои заклятья.
Потрясенный Таббер колебался.
— Даже если я каждый день буду выходить в эфир, они, скорее всего, не станут меня слушать.
Баз де Кемп фыркнул, не расставаясь со своей сигарой.
— Зик, старина, разве это для вас проблема? Еще одно заклятье — и полный порядок. Только вы должны обещать, что оно будет последним. Заклятье, обязывающее всех слушать. Не обязательно верить в то, что вы скажете, а просто слушать.
— Я… я даже не знаю, возможно ли снять…
— Всегда можно попробовать, — ласково предложил Дуайт Хопкинс.
Генерал Крю проговорил с глубокомысленным видом:
— Тут есть о чем подумать. У меня три дочери, и с тех пор, как было наслано проклятье на косметику и тщеславие, жизнь стала куда более сносной. По утрам даже удается иногда попасть в ванную. Нельзя ли его оставить?
— И еще то, по поводу музыкальных автоматов, — пробормотал Брайтгейл. — Я их терпеть не могу.
— Что до меня, — заявил Баз, перекатывая во рту сигару, — так меня больше всего бесят комиксы. Я бы охотно…
Джим Уэстбрук неожиданно рассмеялся.
— А на мой взгляд, дружище, вполне можно сохранить заклятье на радио и телевидение.
Дуайт Хопкинс обвел всех грозным взглядом.
— Давайте кончать с этим вздором, господа.
Старый пророк сделал глубокий вдох.
— Воистину говорю я вам…
Эпилог
Эд Уандер, помощник продюсера УАН-ТВ, стремительно вошел в главный офис станции. Увидев Долли, он одобрительно подмигнул.
— У тебя шикарная прическа.
— Спасибо. Крош… то есть мистер Уандер.
Эд усмехнулся.
— Кстати, можешь отнести холодный компресс в третью студию, в операторскую. У Джерри нос расквашен. Этот парень никак не может выучить, как меня зовут.
