разные - Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2010
Жак Мерсье пошёл на снижение.
Где-то внизу размещалась площадка я пока не видел её. Она вынырнула неожиданно, у самой кромки леса, на берегу. Ровный асфальтовый прямоугольник. Разумеется, я не ожидал на ней обнаружить толпу встречающих, но внизу не было никого.
Может — к лучшему.
Вертолёт Жак посадил аккуратно и мягко. Наверное, в свое время на местных линиях он считался одним из лучших пилотов.
— С прибытием, — сказал Мерсье.
— И вас, — кивнул я, осматриваясь. Смолк двигатель. Смолкли жужжание и свист винтов. Улеглась пыль.
Ступив на асфальт, я осмотрелся.
Тихо плескались волны. Покрикивали чайки над волнами. И вкрадчиво шелестели ветви пальм.
Тут пахло водорослями, горячим песком.
От вертолёта исходили ароматы иного, техногенного происхождения.
В тени ангара из гофрированного алюминия разлеглась собака чёрной масти. Вертолёта не испугалась совершенно. Значит, со щенячьих лет приучена. Увидев пилота, раза два ударила хвостом по земле. Увидев меня — зевнула. Подойти и обнюхать, залаять ей было явно лень.
— Вставай, лежебока, — упрекнул Жак.
— Приведи кого-нибудь. Коробки таскать я один не собираюсь. А в них и твой корм.
На слово «корм» псина отреагировала. Встала, потянулась, разминая сначала передние, а потом задние лапы. Во время этой гимнастики я разглядел, что псина кобель.
Вторично зевнув, пес куда-то потрусил. Неужели понял задание, полученное от пилота?
Я повесил ремень сумки на плечо. Искренне порадовался её скромному весу — в дороге я всегда налегке.
Пилот вынул из кабины длинную коробку, туго перетянутую упаковочным капроновым шпагатом:
— Идёмте.
Он направился к лесу по тенистой асфальтированной дорожке. Я шёл следом, чувствуя, как на коже выступает испарина. Бедный организм. Ему ещё предстоит акклиматизация.
Дорожка привела к домику среди пальм. Чуть дальше, за деревьями, виднелись ещё дома. Все они были одноэтажными, в архитектурном отношении — типичными для райских, тёплых уголков Земли. Перед тем как подняться на крыльцо, обтянутое сеткой от насекомых, Жак Мерсье тихо поговорил с двумя аборигенами в бермудах и майках, они подошли в сопровождении псины.
Аборигены отправились к «аэродрому», выгружать покупки. А мы вошли в домик.
Из мебели — только самое необходимое. Сквозь щели горизонтальных жалюзи били закатные лучи и расчерчивали карту острова, пришпиленную к стене, скорее всего, больше для вида, чем для практических нужд.
Так сказать — этюд в багровых тонах. Ещё один штрих.
На стене висели две картины одинаковых размеров, на одной — трёхмачтовый корабль с высоченной кормовой надстройкой, в штормовых, кипящих волнах кренящийся под ветром, на другой — неброский пейзаж с речкой, где-то в средних широтах.
На мой взгляд, содержание картин было контрастным.
— Ужин в семь, — предупредил Жак. — Я зайду за вами.
* * *Я уже развесил и разложил вещички в шкафу, а времени до ужина оставалось ещё много.
Решил прогуляться к берегу, воздухом подышать, на закатные волны посмотреть.
Направление выбрал так, чтобы выйти к воде не возле «аэродрома».
К своему удивлению обнаружил кусок набережной, как в городе, с хорошим асфальтом, с парапетом. Она извивалась вдоль кромки леса, повторяя изгибы липни берега. Обрывистый край был выложен диким серым камнем.
Излишество для островка в тропиках. Хозяин ностальгию лечит? Денег куры не клюют?
Видимо, это здешний Бродвей, излюбленное место гуляний. Пройдясь туда и обратно, я встретил несколько человек-европейцев, совершающих моцион, и велосипедиста на горном велосипеде. Я всем говорил «добрый вечер». Мне отвечали тем же, но вступать в разговор не спешили. Посматривали с любопытством и настороженно. Все пожилые. Думаю, новые люди на островке появляются нечасто.
Солнце погрузилось в пурпурно-золотые волны.
Шоу окончено. Малиновый занавес в полнеба.
К себе я вернулся, немного опоздав. Электроэнергию тут экономили, и было темновато — я не сразу нашёл домик. Жак меня ждал на крыльце. Укорять не стал, лишь поторопил, вставая:
— Идёмте.
Предстоял ужин в компании человека, владеющего островом.
Я прибыл сюда вроде бы не по своей воле, получив индивидуальное приглашение. Хотя, если честно, приложил определённые усилия, чтобы добиться его…
Такой же скромный домик, как тот, которым пользовался я.
На веранде, за накрытым столом, я увидел красиво стареющего мужчину — загорелого, с удлинённым аристократическим лицом, с длинными седыми волосами. Рядом сидел юноша лет двадцати. Белые рубашки, черные брюки. Назвав гостя, нилот также коротко представил хозяев:
— Доктор Конрад… Его сын Томас… Я пойду, с вашего позволения.
— Спасибо, Жак…
Доктор Конрад повернулся ко мне. — Вам следует подкрепить силы после долгих перелётов. Рыба ещё не остыла. Присаживайтесь.
Он позвал служанку, из местных.
Что ж, я действительно проголодался и ужинал с аппетитом.
Говорил, в основном, доктор Конрад:
— Я читал ваши статьи о животных, читал о ваших страстных выступлениях в их защиту. Мне кажется, вы тот человек, которому я могу доверять. Завтра мы совершим экскурсию по заповеднику. Я покажу вам лабораторию. Вы увидите своими глазами то, о чём я прошу вас написать. Вопрос деликатный… В ходе исследований я исчерпал средства. Моя лаборатория нуждается в инвестициях. Но я не хочу оказаться в зависимости от нечистоплотных дельцов. Надеюсь, вы лучше нас разбираетесь в том, что представляют собой все эти многочисленные фонды и кто стоит за ними…
Слушая учёного, я кивал, смотрел с пониманием. Ловил на себе короткие острые взгляды молодого Конрада. Я не вызывал у него симпатии.
По просьбе отца Томас отвёл меня к домику.
— Вам не скучно здесь? — спросил я. На острове нет молодых людей, пет девушек…
— Не скучно, — ответил юноша несколько сухо. — Мой отец — великий человек, учёный от бога. Я счастлив, что помогаю отцу в его работе. Всего доброго.
— Спасибо. И вам того же.
Я был удивлён. Обычно детям плевать на дело, которому отдали жизнь родители если только дело не сулит хорошую прибыль.
* * *Шелестели зеленые ветви. Порхали яркие птицы, в ушах звенело от их пения и криков.
Солнце подбиралось к зениту. Сегодня я, но примеру хозяев, был в шортах и в футболке. От жары страдал меньше. Доктор Конрад и я стояли на галерее, протянувшейся через лес, смотрели вниз, с высоты пятнадцати-шестнадцати метров.
