Мартин Кейдин - В плену у орбиты
— «Заря-1», я — «Восток-9». Все идет по плану. Отделение второй ступени завершено. Включение и отсечка коррекционных двигателей — точно в расчетное время. Автопилот погасил все виляния корабля. Сейчас корабль стабилизирован по горизонту… Давление и температура в кабине, состояние батарей, топливо — все в норме. Все в порядке. Чувствую себя отлично.
— «Восток-9», я — «Заря-1». Поздравляем, Андрей! Мы получили полное подтверждение выполнения всех операций. Хорошие новости — первоначальные параметры орбиты обеспечивают по крайней мере сто витков. Уточненные параметры получим после первого витка. Генерал Карпенко шлет поздравления и наилучшие пожелания. У нас…
— «Заря-1», «Заря-1». Слышимость резко затухает. Повторяю — слышимость резко затухает. «Восток-9» переключается на станцию «Альфа». Переключаюсь на станцию «Альфа». «Восток-9» связь закончил… Станция «Альфа», я — «Восток-9». Выходите на связь. «Альфа»..
«Восток-9», соединенный с массивным корпусом переходной ступени, с великолепной точностью вышел на расчетную эллиптическую орбиту вокруг Земли. В отличие от предыдущих советских космических кораблей «Восток-9» облетал планету по орбите, наклоненной под углом сорок семь и три десятых градуса к плоскости экватора. В этом был определенный смысл, но очевидным он должен был стать лишь через несколько часов.
На орбиту был выведен груз весом около четырнадцати тонн. Из них тысяча восемьсот килограммов — вторая ступень ускорителя — сразу же были отброшены.
Общий вес корабля с переходной ступенью был равен почти двенадцати тоннам. Вывод такого груза на орбиту с наклонением сорок семь и три десятых градуса имел решающее значение для успешного осуществления замысла генерала Карпенко и его подчиненных. Чистый же вес корабля «Восток-9» составлял около четырех с половиной тонн, а с учетом девятисот килограммов самовоспламеняющегося топлива — свыше пяти тонн. Истинный смысл этой цифры выяснится позднее. Оставшиеся семь тонн приходились на переходную ступень — мощный ракетный двигатель с запасом топлива.
Постепенно станет понятен и выбор орбиты. Двигаясь по вытянутому эллипсу вокруг Земли, «Восток-9» приблизится к Земле на минимальное расстояние в сто шестьдесят семь километров. На вершине эллипса, в апогее, корабль удалится от Земли на четыреста двадцать километров, но это не имеет никакого значения. Важно другое: перигей — самая нижняя точка орбиты — всего метров на сто пятьдесят удален от перигея капсулы «Меркурий-7».
В момент выхода на орбиту Андрея Яковлева в корабле «Восток-9» Ричард Пруэтт в капсуле «Меркурий-7» находился в точке с координатами двадцать семь градусов северной широты и семьдесят четыре градуса восточной долготы (над индийским городом Джодпур) и двигался на восток-юго-восток.
Если все пойдет с той точностью, которую русские столь тщательно спланировали и которая необходима для решения столь дерзновенной задачи, майора Пруэтта ожидает приятный сюрприз, а руководителей полета «Меркурия» — жестокое потрясение.
А пока в подземном командном пункте на Байконуре стоит веселый шум. Генерал Карпенко и Меркулов, взволнованные и раскрасневшиеся, отвечают на приветственные возгласы персонала командного пункта. Карпенко радостно хлопает Меркулова по плечу:
— Поздравляю, товарищ Меркулов! А теперь самое время доложить. Соедините-ка меня немедленно с Москвой.
В громадном зале толпились сотни людей, разговаривая оживленно или, наоборот, с крайней сдержанностью, в зависимости от того, кто были их собеседники. Здесь находились представители многих национальностей и многих правительств; в соответствии с дипломатическим ритуалом они явились сюда, чтобы присутствовать на празднестве, посвященном последнему успеху СССР. Правительства Соединенных Штатов Америки и Советского Союза после многолетних переговоров пришли к соглашению об открытии прямой авиалинии между Вашингтоном и Москвой, с регулярным, дважды в неделю, движением пассажирских самолетов.
Во время первого полета русские показали себя в наилучшем свете. Вместо огромного турбовинтового ТУ-114, как ожидали все, с одного из московских аэродромов взлетел новый серебристый гигант. Обтекаемый, изящный ИЛ-62 с четырьмя мощными двигателями, сгруппированными у хвоста, поднял на высоту свыше двенадцати километров более сотни пассажиров и восемь человек экипажа.
Набрав крейсерскую высоту, этот гигант со скошенными крыльями взял курс на США. Полет приковал к себе внимание всего мира и до глубины души потряс авиационные круги Америки. Мощные двигатели нового воздушного лайнера с ошеломляющей скоростью мчали его в нижних слоях стратосферы.
Беспосадочный перелет из Москвы в Вашингтон… со средней скоростью свыше тысячи километров в час. Русские пассажиры, расплываясь в улыбках, приветственно махали операторам кинохроники. Двумя днями позже ИЛ-62 помчался домой и побил собственный рекорд. Большой прием в Москве, на котором присутствовал сам премьер, должен был придать этому событию особый вес.
И вот именно во время этого приема секретарь с каменным лицом приблизился к главе Советского правительства и сказал ему что-то вполголоса. На лице премьера появилась улыбка, он вдруг повернулся и вышел. Его не было минут пять, и пока сотни гостей терялись в догадках, премьер слушал осипшего, но явно радостно возбужденного генерала Карпенко.
Премьер вернулся к своим гостям, зная, какое любопытство обуревает всех тех, кто заметил его короткую отлучку или услышал о ней.
В течение целого часа он оставался только радушным хозяином. Еще раз подошел секретарь и доложил, что параметры орбиты полностью подтверждены. «Очень хорошо! Если так дело пойдет и дальше, мы вырвем космонавта из самой пасти смерти. А какой прием мы окажем нашему американскому другу, когда так неожиданно доставим его на Землю? Может быть… может быть… лучше всего будет предоставить ему возможность совершить почетную поездку в центр подготовки космонавтов? Да, да, это было бы превосходно! Приставим к нему гидами Николаева и Валентину Терешкову, и у него голова пойдет кругом от всего, что он увидит, когда…»
— …А что вы думаете об этом несчастном… об американце? Какая ужасная смерть! И такой молодой! Погибнуть в плену космоса… какой трагичный конец…
Советский премьер дружелюбно взглянул на собеседника. «Кто это? Ах да, из итальянского газетного концерна. И еще — превосходно — французские журналисты, а тот, маленький, — из японского информационного агентства. Отлично!»
— Но вы настроены слишком пессимистично! Вы говорите так, будто молодой американец уже погиб. По-моему, писать некролог об этом молодом человеке рановато.
