Геннадий Прашкевич - Костры миров (сборник)
– Где тебя так? – переспросил бармен.
– Не важно, – отмахнулся Хенк.
– Такой удар может жизнь отшибить, не только память, – сочувственно кивнул бармен. – Как у тебя с памятью? Имя помнишь?
– Еще бы! – усмехнулся Хенк и подмигнул бармену: – Я – Хенк.
– А я – Люке, – еще раз кивнул бармен. – Зови меня так. Люке. Это не имя, но мне нравится, когда меня называют Люке.
– А я – Ханс, – протянул руку звездный перегон-шик. – По-настоящему Ханс, без всяких там оберонских штучек.
Хенк кивнул.
Хенк был растроган.
Он подумал: «Шу повезло. Кажется, Шу увидит, наконец, шляпу».
3
Он долго не мог уснуть. Сперва ему помешал диспетчер.
«Хенк, – спросил диспетчер по внутреннему инфору. – Как нам отодвинуть твою „Лайман альфу“? Она мешает почтовикам».
– Проше простого, – ответил Хенк, – Свяжитесь с Шу, она все сделает.
«Шу? – удивился диспетчер. – Почему ты не зарегистрировал спутника?»
– Шу – это бортовой компьютер, – терпеливо объяснил Хенк.
Он долго не мог уснуть.
В детстве его мучило мерцание звезд. Непостижимость этого мерцания. В юности он открыл комету. Ее хвост растянулся на полнеба, он был просто светлый, но в долгих ночных снах он всегда виделся Хенку цветным. Хенка с детства удручала необходимость прятаться под покровом атмосферы. Он широко открывал глаза, будто это могло помочь ему проникнуть в даль Космоса. Он любил думать, что его дом не ограничен пределами Солнечной системы. В принципе это было так. Закончив школу Поисковиков, Хенк сам выходил во Внутреннюю зону. Но никогда дальше. Дальше ходил его старший брат Роули – звездный разведчик. Хенк всегда завидовал разведчикам. Ему хотелось думать, что там, среди звезд, разведчики – его продолжение. Он не уставал следить за мерцанием звезд. Его мучило – что там, за горизонтом событий? что там, в Крайнем секторе? что там, в Нетипичной зоне, где укрывается недоступная для известных цивилизаций раса протозид, игнорирующая любую попытку контакта?
По материалам звездного разведчика Роули Хенк написал книгу. Книга, посвященная Нетипичной зоне, привлекла внимание специалистов. Бывшего пилота, а теперь космоисторика и космопалеофитолога Хенка пригласили в редакцию Всеобщей энциклопедии. Десять лет, проведенные в штате энциклопедии, составили Хенку имя.
Лучший знаток первичников…
Разумная, но замкнутая на себя раса заполняла даже сны Хенка. Иногда он видел такие сны, о содержании которых не мог рассказать даже брату. Зато из нескольких специалистов Всеобщей энциклопедии, выразивших желание взять на себя дальний поиск, связанный с изучением протозид, предпочтение было отдано именно Хенку. Он подозревал, что какую-то роль в этом сыграла трагическая гибель его брата Роули, там, в глубинах Крайнего сектора. Подразумевалось, что будущие наблюдения Хенка внесут ясность в один из самых сложных отделов Всеобщей энциклопедии. Подразумевалось, что будущие наблюдения Хенка, как раньше наблюдения Роули, не только дополнят, но и перестроят этот отдел, все еще вносящий сумятицу в строго расчисленное здание звездной истории.
Параллельно делам во Всеобщей энциклопедии Хенк читал в Высшей школе курс космической палеофитологии. Этот курс определялся названием «Века и растения», но из встреч с Хенком слушатели выносили не просто понятие об эволюции растительных и квазирастительных земных и звездных форм, – Хенк не уставал указывать на расхождения, оказавшиеся роковыми для некоторых, теперь уже не существующих цивилизаций, на те поистине роковые узлы, с которых Разум, взрываясь, начинает строить вторую природу, отрываясь от своих естественных, предопределенных происхождением корней.
На Земле у Хенка было место, где он всегда чувствовал себя особенно хорошо.
Свайный домик, крошечное лесное озеро.
За озером, как рыжие облака, пылали осенние лиственницы, не закрывая собой Енисея. Еще дальше голубели горы…
Хенк водил студентов по саду, обращал их внимание на тот или иной куст, на запахи, на цвет, присущий только определенному кусту. Он, Хенк, в сущности, разбил самый северный сад роз, в котором белые шары древних, как сама история, Лун и благородные Галлики росли прямо на земляных грядках, а желтые и светлые дамасские розы, пережившие Римскую историю и последующие пятьдесят веков, оставались столь же упругими и свежими, как во времена Цезарей. Хенк по-детски гордился зеленоватыми чайными, аромат которых и впрямь напоминал крепкий чайный букет, карамзиновыми Дюк де Монпасье, огненно-алыми Амулетами. Он любил редкие бархатистые, с розовым ободком Кримсон Роули и всегда влажные, покрытые капельками нежной росы бутоны Арон Уор. Показывая свои розы, Хенк благоговейно поднимал глаза горе. Ему нравилось, что звезды и розы схожи.
Иногда Хенк подводил студентов к бревенчатому забору, отделяющему сад от пасеки. Здесь, у грядок, над которыми золотились Мадам Жюль Граверо, желтели буйные Маман Коте, лучились сквозь плотную кожистую листву блестящие, как бы покрытые восковым налетом, алые пернецианские, он непременно задерживался. Ведь там среди блеклых, как осень, Лидий и Сестер Калли, среди алых Гранд Гомбоджап белела привитая на простой шиповник самая обычная на вид парковая роза. Но она отнюдь не была обычной, над нею Хенк работал почти пятнадцать лет. Он не резал и не формировал куст, он просто помогал розе развиваться, разве лишь осенью снимал с веток листья, чтобы не привлекать к кустам внимания прожорливых северных мышей. Он берег розу не от холодов, он берег ее от жесткого северного солнца. Отзываясь на раннее весеннее тепло, верхняя часть куста могла торопливо пойти в рост, тогда как корневая система еще не проснулась. Со всем остальным куст справлялся сам.
Ни разу за пятнадцать лет Хенк не видел на цветах выведенной им розы ни одной крапинки, ни одного ободка. Она была чистой, как снег, и он с удовольствием выкашивал вокруг траву, даря розе покой. Он с удовольствием сидел рядом с нею, а когда, случалось, шел дождь, когда слезились темные окна, а листва берез обвисала страшно и сыро, он укрывал ее от дождя.
Роза не была безымянной.
Он назвал ее Роули – именем брата, звездного разведчика, трагически погибшего в районе катастрофического взрыва 5С 16 – космического объекта, долго вызывавшего недоумение астрофизиков. Хенк не уставал верить, что однажды слухи о гибели брата будут опровергнуты, как это, пусть редко, но случалось. Хенк не уставал верить, что Роули жив, что он все еще там – вверху, в безднах Космоса.
4
