Петроний Аматуни - Гаяна
Клиника Гровера находилась милях в десяти от города, и Боб мог дать волю своим чувствам в быстрой езде.
Приближался час дневного выпуска последних известий — Хоутон включил радиоприемник. Первая же фраза диктора насторожила его; стрелка скорости резко двинулась влево, будто «шевроле» сам сбавил ход под влиянием сенсационного сообщения.
«Русские передали сегодня, — слушал Боб, — о предстоящем полете своей ракеты на Марс. В состав экипажа, кроме командира космического корабля, в недавнем прошлом видного гражданского пилота Андрея Шелеста, входят второй пилот, летчик-космонавт ленинградец Павел Горный, и штурман-космонавт, известный физик москвич Евгений Глебов.
Скорость мысли — вот в чем корень возможного успеха в международном соревновании науки и техники.
Недавно мы сообщали об организации проектной фирмы „Дискавери“, финансируемой виднейшими промышленниками нашей страны. За короткий срок „Дискавери“ превратилась в крупный центр научной мысли, объединивший многих ученых, работающих над проблемами покорения космоса. Но не очень ли долго мы ждем результатов? Сейчас мы познакомим вас с биографиями русских космонавтов…»
Боб улыбнулся: новость вызвала в нем восхищение — он всегда был готов снять шляпу перед величием человеческого разума.
Добравшись до перекрестных эстакад, Хоутон уверенно свернул вправо, к городу, — Роберт Гровер подождет, в редакции он нужнее.
3— Здравствуйте, Мод! Надеюсь, шеф у себя?
— О, Боб, как я сочувствую вам. Такое горе, такое горе!..
— Не огорчайтесь, Мод. Что поделаешь, русские тоже деловые люди.
— Ах, я не об этом, Боб.
— АО чем же?
— Бедная миссис Паола… Потерять такую женщину!..
— Потерять?! Что вы имеете в виду, Мод?
— Я только что просмотрела корректуру вечернего выпуска нашей газеты, Боб.
— И что же, черт меня побери?!
— Вся первая полоса посвящена таинственному исчезновению миссис Паолы.
Боб крепко выругался и рывком распахнул дверь кабинета редактора. Шеф, как всегда полный энергии, деловито копался в ворохе бумаг. Его живые черные глаза возбужденно блестели, полное круглое лицо слегка побледнело, а тонкие ноздри хищно раздувались, как у человека, бросающегося в драку.
— Входи, мой мальчик! — весело крикнул он. — Нет ли у тебя еще чего-нибудь новенького, чтобы как можно больше ослабить удар русских?
— Шеф, по какому праву вы разглашаете мою тайну?!
— Спокойнее, Боб. То обстоятельство, что я до сих пор молчал, — лучшее свидетельство моей симпатии к тебе. И видит бог, если бы не очередная сенсация русских…
— Но вы знаете, что сыскное бюро требовало полного молчания: всякий шум мешает делу.
— Знаю, Боб, все знаю.
— Даже так?!
— Не будь сентиментальным, мой мальчик. Дело превыше всего! Мы все живем по законам джунглей, и я презирал бы себя до конца своих дней, если бы в такую минуту не воспользовался этим! Мы начинаем кампанию, равной которой еще не было со времен Аль Капоне.
— А моя Паола?
— С бюро сыска уже все согласовано: мы увеличили им гонорар и все расходы берем на себя. Не благодари, мой мальчик. Теперь за поиски Паолы взялась наша газета, и мы будем вести их до того дня, когда русские вернутся с Марса. Я уже подписал договоры с дюжиной писателей детективного жанра, и они готовят материалы: мы ежедневно будем публиковать ход поисков твоей Паолы. Я всегда говорил, что она прекрасная женщина; никто на ее месте не смог бы выбрать лучшего времени, чтобы исчезнуть!
— А если она отыщется завтра, шеф?
— Хоть сегодня! Мы дадим тебе деньги, гору денег, Боб, и ты уедешь с ней на край света. Мужайся, мой мальчик, ты должен понять, что нам необходимо искать ее не менее трех с половиной — четырех месяцев.
Боб не стал дольше слушать шефа, он выбежал из кабинета и кинулся к лифту. Испуганный бой едва успел открыть полированную дверь.
4— Старина Боб! Наконец-то…
Удлиненное лицо Гровера, как всегда, спокойно. Темно-серые глаза изучающе смотрят на собеседника из-под тонких, чуть изломанных бровей. Каштановые густые волосы оттеняют матовую белизну лица и гладкий, без единой морщинки, высокий лоб.
Боб вяло поздоровался с другом. Он все еще думал о письме Паолы: откуда оно прислано? Неужели Паола сама покинула его? Разве может коварство, даже женское, зайти так далеко? До самой последней минуты она была так ласкова с ним… Но это письмо… И откуда у нее взялись деньги для оплаты неустойки? Их сорок тысяч (теперь, правда, менее тридцати…), лежавшие в банке, целы. Боб удостоверился в этом.
Заметив состояние Хоутона, Роберт нахмурился.
— Как самочувствие? — ласково заговорил он. — Ты немного бледен, Боб. Устал! Покажи язык. Боб вскочил со стула:
— Оставь свои дурацкие шутки, слышишь!
— Спокойнее, дружище, я врач и должен заботиться о здоровье ближних. Возьми термометр…
— К черту, Роберт!
— Повышенная возбудимость, — пробормотал Гровер. — Давно у тебя такое состояние?
Боб обмяк и перестал сопротивляться. Видно, и вправду разучился он держать себя в руках.
— Скажи, Боб, не появились ли у тебя ревматические боли?
— Твои шутки неуместны, Роберт, — более спокойно произнес Боб. — Я к тебе пришел как друг, а не как пациент.
— Не совсем. Карл Фери, администратор цирка Эверфильд, болен лучевой болезнью. Мы осмотрели уже около ста человек из тех, что были тогда возле клеток. Никто из них не пострадал так, как Фери. Теперь я должен осмотреть и тебя, Боб.
Полчаса спустя Гровер хлопнул Боба по голой спине и, улыбаясь, сказал:
— Ты здоров, парень, и я рад за тебя! Одевайся.
— Но кто мог облучить Фери? В цирке же это невозможно?
— Как поживает Паола? — спросил Роберт, уклоняясь от ответа.
— Я не знаю, Роберт, — тихо ответил Боб и отвернулся.
— Поссорились? — удивился Роберт.
— Нет. Она уехала из цирка и не вернулась домой… Прошло уже более трех суток.
— Бергофф?!
— Не знаю…
— Ты сообщил в полицию?
— Нет. Я внес деньги в одно частное сыскное бюро.
— И что же?
— В доме Бергоффа ее нет.
— Еще одна загадка!
— Почему — еще?
— Первая — болезнь Фери. Оба закурили.
— Возможно, — сказал Гровер, — что ее похитил Бергофф.
— Но сегодня я прочел письмо Паолы. — Боб рассказал Роберту о письме.
Друзья помолчали в глубоком раздумье.
— У меня есть новость, — наконец произнес Роберт. — Фирма «Дискавери» предлагает мне работу на весьма выгодных условиях.
— А сама работа?
— Интереснее, чем в клинике. Но они не хотят, чтобы я рассказывал о ней даже друзьям.
— Все как в тумане, — вздохнул Боб. — Неясно. Бесперспективно. И душно… Выпить, что ли?
